В этом году одному из лучших поэтов Беларуси Анатолию Гречаникову исполнилось бы 75 лет. Но жизнь его оборвалась ещё в 1991-м. Остались стихи, в которых тема Родины – главная. В них она естественна, как дыхание.
Родился Анатолий Семёнович 8 сентября 1938 года в деревне Шарпиловка Гомельской области. Окончил Белорусский институт инженеров железнодорожного транспорта и Высшие литературные курсы в Москве. Работал в редакции республиканской газеты «Літаратура і мастацтва», заместителем председателя правления СП БССР, главным редактором журналов «Вясёлка», «Бярозка», «Маладосць». Автор поэтических сборников «Магистраль», «Круглая площадь», «Грибная пора», «Ночная смена», «Дерево на острове», «Когда далека ты...», «Полесье», «Я вас люблю...», «Избранное» и других. Издал немало стихотворных книг, адресованных детям. Лауреат Государственной премии БССР имени Янки Купалы и премии Ленинского комсомола Беларуси... Но поэтического света радости и печали в нём было значительно больше – хватило бы ещё на много новых проникновенно-лирических книг.
Над Белой Русью – белый снег,
Как будто совести стремленье,
Как будто света искупленье
За самый сокровенный грех.
Как пахнет явственно рассвет
Малиново-прозрачным соком...
Сад, розовеющий во сне,
Звенит ветвями возле окон.
Тревогу – прочь! Сомненья – прочь!
Пусть и тебе помогут звуки
Понять, что встреч не превозмочь,
Что нет и не было разлуки.
Что так душе твоей светло
Вновь от заснеженного света,
Как будто всё и впрямь прошло –
И нет ни отзвука, ни следа.
Когда ж тревога без помех
Войдёт в твои воспоминанья, –
Над Белой Русью – белый снег
Припоминай для покаянья.
* * *
Земля отцов! Земля моей надежды,
Зелёнокрылый, соловьиный край...
Так хорошо мне не бывало прежде
И так же трудно не бывало – знай.
Лишь пережив и радости, и горе,
Которые меня вперёд вели,
Я ощутил в своём родном просторе
Святую необманчивость земли.
Песчаная, болотная, лесная...
Для предков с самой давней старины
Была ты чаще адом, а не раем,
Но всё ж тебя не бросили они.
Не побрели куда-то сквозь метели
В края чужие, где теплей, сытней...
Тот, кто к тебе прописан с колыбели,
С тобой пребудет до последних дней.
О Беларусь! Как сердце гулко бьётся!
Я о любви не смею говорить,
Ведь в верности Отчизне не клянётся
Тот, кто не может без неё прожить.
Меня ты и учила, и лечила,
И песенных душе давала сил.
Моя зелёнокрылая Отчизна,
Страна курганов и святых могил.
* * *
Слово лечит и калечит,
Лишь одно из многих слов
Наши жизни человечит:
Слово светлое – любовь.
Мир зачахнет и поблекнет
В бесполезности своей,
Если вдруг оно исчезнет
Для земли и для людей.
Где ты, истина святая?
Из глубин далёких лет
Слово это прорастает
Светом, явленным на свет.
...Перепёлка плачет в жите,
И гудят шмели в траве.
Не гневите, а любите
Всё живое на земле.
Чтоб порою неизбежной
Каждый сердцем не забыл
И ответил жизни грешной:
Что любил,
Кого любил.
Колодец копают
Колодец копают!
Колодец копают!
Чистое всё на себя надевают.
Не ссорятся тётки. Не курят мужчины,
Как будто здесь все собрались на родины.
И вот под лопатами гравий скрипит –
Желтеет, лоснится и влажно блестит.
А нам запрещают его рассыпать –
И новые сменщики лезут копать.
Стараемся вглубь заглянуть, умолкая.
А там и земля уже, нет, не такая.
На дне остаётся теперь лишь один,
Но это сильнейший из сельских мужчин.
Он там подгоняет дубовые кольца,
Округло сжимая пространство колодца.
Советники дружно о чём-то кричат,
А он ожидает, пока замолчат.
Он знает: от крика такого – беда, –
Мутнеет и прячется в землю вода!
И вот он ныряет в дубовую клеть.
Теперь бы родник ему не проглядеть,
Не то забурлит на глубеющем дне...
Ну вот, уже вёдра стучат по спине.
Он мысленно нетерпеливых ругает,
А сам всё копает, копает, копает.
И вдруг из той клети, где зыблется мгла:
«Ой, братцы, смотрите!
Ой, братцы, пошла!..»
А «братцы» не видят ещё ничего,
Лишь мокрую, чёрную спину его,
Но дружно советуют: «Глубже копай!
Давай шевелись и смотри, не зевай!..»
И на руки хукая, дядька копает,
Да так, будто клад для себя добывает.
А всё остальное – уже не беда,
Была б лишь прозрачной и чистой вода!
Последний круг
И.П. Мележу
Трудно
Стае птиц без вожака...
На Полесье
Посреди болота
Вижу я ещё издалека
Танец журавлей перед отлётом.
Звёзд неблизких
Слыша вдруг хорал,
Скачут птицы
Под напев картавый.
Не тревожат
Этот ритуал
Звери приутихшие и травы.
Чуть поодаль
Замерший вожак,
Вспоминая,
Где ж друзья былые,
Вскинул клюв
И наблюдает, как
Дерзновенно скачут молодые.
Пусть поскачут
Среди спелых трав,
Каждому
Есть место в междулесье.
Пусть узнают
Всё, что он познал
В холодящих высях
Поднебесья.
А пока,
Печально величав,
Нет, уже не в свадебном
Дуэте,
Журавлихе пёрышки
Журавль
Чистит
В задрожавшем звёздном свете.
Он ещё
Поднимет ввысь
Косяк,
Бросит клич –
И гордый, и смиренный,
Хоть не скажет
Стае птиц вожак
То, что совершает
Круг последний.
Сентябрь
Опять сентябрь – запасливый грибник –
Усердствует на мшащихся низинах,
Дрожит роса на гибких паутинах
И травостоя запахи роднит.
Лучи несуетливо аж до дна
Просвечивают водные глубины.
И гроздья тяжелеющей калины
Вновь соками насытились сполна.
Такой сентябрь мне нравится всегда
Не потому, что в нём и я родился.
Мне в сентябре весь этот мир открылся
Той зрелостью, что соком налита.
Весь мир! Я сам сентябрьский – и сейчас,
Как будто гроздь, просвечиваюсь тонко.
Пою, пою не тихо и не звонко
Для вас, просторы милые, для вас.
Опять щемяще чувствую душой
Всю ясность, завершённую в природе:
И в журавлином сдержанном полёте,
И в охладевшей быстрине речной.
Всё ищет улей поздняя пчела.
И кротко мягок мир, как та вощина.
Вновь добротой просвечена Отчизна –
Багрянцем бора празднично светла.
Перевёл Изяслав КОТЛЯРОВ