В год распада Союза Шакуров играл конец строя в фильме Абдрашитова и Миндадзе «Армавир».
В те давние-давние годы народ и его толкователи сновидений – кинокритики совершенно разучились читать иносказания, отчего «Маленькая Вера» до сих пор считается у нас фильмом про секс, «Кин-дза-дза» – скетчем про инопланетян, а «Город Зеро» – пародией на социализм. И «Армавир», конечно, был никакой не историей катастрофы «Адмирала Нахимова», а притчей о самоутоплении Союза Советских Социалистических Республик. И девушка, пропавшая без вести и всплывшая в дальнем углу, Марина-Лариса, которую безнадёжно ищут два офицера, два государственных человека, конечно, подразумевала Россию. Одним из тех офицеров и был Шакуров – переживший катастрофу болезненно, к архитекторам её относившийся враждебно и не скрывавший того от интервьюеров банковской газеты «Сегодня».
Его не тяготили дефицит, ложь и родовые болячки строя. Он переиграл всех его шебутных героев от комиссара до гастрономовского мясника. Студента-максималиста, лезущего в три эпохи чинить историю: отговаривать Пушкина от дуэли, Спартака от роковой битвы, а Галилея от слабости («Разбудите Мухина»). Оглашенных конников, готовых отца-контру шлёпнуть, но пасть, спасая сироту («В лазоревой степи», «Свой среди чужих, чужой среди своих»). Журналистов-международников с легко читаемыми погонами («Следы оборотня», «Лицом к лицу»). Директора целинного совхоза в честнейшей эпопее «Вкус хлеба». Алкашей («Друг», «Собачий пир»). Брутальных интеллигентов («Портрет жены художника», «Кто стучится в дверь ко мне»). Пушкина, Страдивари и избранника Гурченко механика Гаврилова.
(Да, чёрт побери. Пушкин и Страдивари были героями эпохи социализма, а в свободные времена как-то разнадобились. Александр Сергеевич в его исполнении пинал по ланжеронскому пляжу консервную банку с вещей бубнёжкой: «Гуцаев проходит вперёд по правому краю, отдаёт назад Чивадзе, удар, гол. Бред».)
Короче, всю Доску почёта.
Строй у него получался слегка аффектированным – готовым сначала убить, а потом совеститься («Срок давности»). Горячим и горластым – так, что конь пугается («Свой среди чужих…»). Пробуждающим чувства добрые (сквозной носитель интеллигентской веры в соловьёвской трилогии роста «Сто дней после детства» – «Спасатель» – «Наследница по прямой»). Бешеным и человечным. Очень земным.
Новая, нелюбезная ему Россия состояла из воров в законе («Антикиллер», «Консервы»), героев светской хроники (Брежнев, Сталин, Меншиков, Ромодановский в «Брежневе», «Враге народа Бухарине», «Петре Первом» и «Тайнах дворцовых переворотов») и русских офицеров-карателей в польской брехне о том, как они под нами исстрадались и как от нас евреев спасали (поручик Журин в «Эскадроне», капитан Рыков в «Пане Тадеуше»).
Молодые продюсеры полюбили приглашать его в психоделические шизотриллеры типа «Жести» или «Параграфа 78» – за лёгкий нрав и понимание стилистики. Неизбежно участилось соседство в кадре с Михаилом Ефремовым – титульным исполнителем делириумной дичи. В сериале «Следователь Тихонов» играл милицейского генерала Шарапова – бывшего Вову. Вспоминал хвост трубой нарисованной чёрной кошки. Ефремов, в год кошки ещё не родившийся, важно кивал: как же, помню.
Возврат к сложности наметился только в последние годы: Шакуров со свойственной ему ядрёной насмешечкой сыграл старого большевика-вампира в «Пищеблоке» и деда-спецназовца в «Родных».
Был явно доволен.
Встаёт индустрия назад – а что ещё надо весёлому оголтею, рождённому 1 января.