Время прощения не обещает

* * *

Жизнь непонятна, краткосрочна

И удивительна подчас,

Чужая под ногами почва

Дрожит, а ты же, подбочась,

Гуляешь, как матрос в шумящем

Холодном море, всё путём,

Хотя ведь вымрешь, словно ящер,

Уйдёшь с земли, как все уйдём.

О смертном и тревожном часе,

Законом он обещан нам,

И есть же вечерок в запасе,

Ты забеги в соседний храм.

А там узнаешь вдруг такое,

Что позабудешь о покое.

* * *

Как краток век, как тело зыбко,

Как вьётся время и искрит,

Ужели жизнь моя – ошибка.

В античность рухну я. На Крит.

Что там я обрету, не знаю,

Важнее то, что я отдам,

Возможно, истина иная

Меня накроет тихо там.

Но не избыть всегдашней жажды

Моей страдающей душе,

Сказал я, что уйду однажды,

так что, мне уходить? Уже?

Да жизнь изменчивая эта

Короче краткого сюжета.

* * *

Нет средств, ни акций, ни наследства,

Оклад – ничтожный ручеёк,

Так продолжалось с малолетства,

Когда я воду на чаёк

Черпал в ручье, а нынче годы

Легли на плечи, но пока

Следов финансовой свободы

Не наблюдаю. Дурака

И дьявол делу не научит,

Я нищ, я глуп, я рядовой.

Уйду, не поднимая бучи,

Был жив, а завтра неживой.

Я кану в запредельных тенях,

Там можно обойтись без денег.

* * *

Время летит, а куда – непонятно,

Главное же – непонятно зачем,

И ничего не получишь обратно,

Кроме каких-то заезженных тем.

Темы старения, смерти, распада,

И ничего, что согрело бы грудь,

Есть ещё тема – большая расплата

Перед отправкой в последний наш путь.

Скорость – вот то,

          что меня отвращает,

Стрелка по кругу шныряет, как чёрт,

Время прощения не обещает,

Бурно, решительно в Лету течёт.

Главная странность –

                    зачем эта спешка?

Нет чтобы лет этак двести помешкать.

* * *

Считал года, теперь недели,

Но остаюсь упорно жив,

Ещё дрожит душонка в теле,

Жить обещая не по лжи.

Да всё равно остались крохи,

и те сметают со стола,

на самом на краю эпохи

моя тропинка пролегла.

И я заглядываю в бездну,

Не вижу ничего, но жуть,

Такая, что мне неизвестна,

Ужасно сдавливает грудь.

Не уходи за край, не надо,

Тебе твоя эпоха рада.

* * *

Ты рассказал мне, где дорога,

И транспорт правильный назвал,

Коль соблюдать я буду строго

Маршрут, то попаду на бал.

Меня там примут и напоят

и ввергнут в танцевальный круг,

Но чувствую, идти не стоит,

Закладываю длинный крюк.

Иду и не иду, сомненье

Оттаптывает душу мне,

И вот уж настаёт мгновенье

С решением наедине.

Я остаюсь, мне что-то снится,

Нет, лучше всё же не жениться!

* * *

Всё изучил? Нет, очень мало,

И то, и это не постиг,

Так отчего же так устало

Ворочается этот стих?

Другого нету инструмента,

Чтобы понять огромный мир,

От молока и до абсента

На мой, на персональный пир

Мне выделяли, и в достатке,

Но я научный свой азарт

Растратил, что же есть в осадке –

Какой-то, извините, Сартр.

Живу себе и в ус не дую,

Ну, в общем, просто существую.

* * *

Что пережито, то уж пережито,

Пошло в актив, а может, в негатив.

Я неудачник – говорю открыто,

Я много обещал, но, не родив

Великой мысли, угасаю втуне,

Попытку мне, хотя б ещё одну,

А то, как шелуха, лежу, лишь дунь, и

Решительно отправлюсь я ко дну.

Да я уже на дне лежу, чего там,

И еле плавниками шевелю,

Конец разыгран строго, как по нотам.

Большому, говорили, кораблю

Большое плавание. На айсберг с ходу

Я налетел и ухожу под воду.

* * *

Из мест далёких я пришёл

И многих по дороге видел,

Жизнь расстилалась, словно шёлк,

Никто нечистому не выдал

Меня. С друзьями мне везло,

Враги не слишком донимали,

И поровну добро и зло

Я видел. И богиня Кали

Не встретилась мне на пути,

И вот я в возрасте солидном

Семи в районе десяти

В селе живу своём элитном.

Где Кали близкая соседка,

Мы с нею вроде бы как секта.

* * *

А жизнь струится, словно речка,

И подмывает берега.

Лежу, а подо мною печка,

Быка мне взять бы за рога

И разобраться, что к чему тут,

Но сказка мне велит лежать,

Пусть калики не позабудут,

Когда врага мне поражать.

Пусть явятся в мою берлогу,

Сон богатырский пусть прервут,

Народу послужу и Богу,

Моя специальность – ратный труд.

Войдут и скажут: что за туша?!

Се богатырь, зовут Илюша.

* * *

Забыл, что значит быть ребёнком,

Всегда был только старым я.

И не вернусь к беспечным гонкам

Здесь, на краю небытия.

Люблю, когда я неподвижен,

Ценю задумчивый покой,

Мне в это время голос слышен

В каком-то стане за рекой.

А та река зовётся Лета,

И скрип уключин слышен мне,

Меня не ужасает это,

Ведь истина – она в вине.

Мой собутыльник в той ладье,

Я миру говорю: адье!

* * *

Жизнь, торопясь,

            приблизилась к концу,

Что там в конце – вопрос не праздный.

Теперь мы что? отправимся к отцу,

Иль ждёт финал нас безобразный.

Без образа нас бросят в мир иной,

Мы распадёмся на куски и ткани,

Как Бонапарте под Березиной,

Без формы, без фамилий, даже званий.

Но если вдруг Господь и примет нас

В своём могуществе и благодати,

На новый лад легко переиздаст,

Но это, правда, всё не для печати.

Вот две возможности,

                побольше их на деле,

Чем шрамов на моём пожившем теле.

* * *

Заканчиваю список ерунды,

Что дорога была мне в эти годы:

Бесшумное течение воды,

Достойное величественной оды,

И небеса, и лес, рассвет и ночь,

Я всё люблю и всё храню тревожно,

И девушку, что убегает прочь,

И книгу, что написана так сложно.

Чего ещё мне взять туда с собой,

Я нервничаю, будто завтра ехать.

Разлука с миром причиняет боль,

И я на ихнем не умею шпрехать.

Заканчиваю список ерунды,

Всего ненужнее – мои труды.

* * *

Всё по порядку, младость, старость,

Проделан очень длинный путь,

И сколько там ещё осталось,

И можно будет отдохнуть.

Бог с ним, не радует нас отдых,

Готов тащиться вдаль и вверх,

Уже не разбираясь в модах,

Уже не различая вех.

Беззубо шамкая и плача,

От напряжения трясясь,

И ничего нигде не знача,

Химерой страшной становясь,

Я всё же не глотну цикуты

И жизнь продлю хоть на минуты.

* * *

В холодном сумраке старенья

Я двигаюсь уже давно.

Как длинное стихотворенье

И как прокисшее вино,

Всё тянутся передо мною

Года, и месяцы, и дни,

Хотел бы, чтоб была иною

Жизнь под конец. Её огни

Ещё не полностью погасли

И вспыхивают там и здесь,

Я временами просто счастлив

И жив ещё почти что весь.

Огни, а я ведь не дурак,

Мне освещают путь во мрак.