Очередное утро началось с теленовостей. Первая – о том, как отец семейства убил жену и двоих детей. Переключаю канал. Опять – криминальное сообщение: в одной из квартир в посёлке Савинский Плесецкого района Архангельской области обнаружено тело 31-летнего мужчины. С множественными травмами головы.
Задержан 52-летний, нигде не работающий местный житель. По предварительной версии, между мужчинами после выпивки произошла ссора. Подозреваемый нанёс спящему потерпевшему несколько ударов ломом по спине, а когда тот проснулся, – по голове.
А вот ещё один эпизод: в деревне Еркино Пинежского района между местными жителями произошла ссора. И, конечно же, после выпивки. 30-летний подозреваемый нанёс множественные удары ножом 25-летнему потерпевшему. От полученных ранений тот скончался на месте.
Сухой официальный язык информационной ленты, а за ним – череда смертей... Конец чьих-то, пусть непутёвых, жизней... И начало новых судебных процессов, угнетающих своей безысходностью... Ведь бытовых преступлений, как свидетельствует статистика, гораздо больше, чем корыстных... Кто они, персонажи этих уголовных дел?.. Откуда у них такой запас агрессии, которая внезапно выплёскивается, обрывая жизни, калеча судьбы? Неужели обстоятельства нынешней жизни делают людей чёрствыми, заставляя копить негативные эмоции? (См. статью Карины Зурабовой «Скорбное бесчувствие» в «ЛГ» № 2–3). Или всё-таки существуют в душе человека какие-то тайные неконтролируемые механизмы?
За ответом на эти и другие
вопросы наш корреспондент
обратился к специалисту
по агрессии, кандидату
психологических наук
Сергею ЕНИКОЛОПОВУ
Механизм
торможения... утрачен!
– Сергей Николаевич, человечество всегда было таким агрессивным или просто нам, нынешним, не повезло?
– Слова, которыми мы оперируем в обычной разговорной речи, часто совпадают с теми, что используют в психологии. И под «агрессией» часто подразумевают просто чьё-то активное поведение. Ребёнок подвижнее других, а учитель говорит: он агрессивен. Это неверно.
В научном плане агрессия всегда мотивирована. Должна быть цель – нанесение какого-то вреда, ущерба человеку, животному, вещи… Если прохожий кого-то случайно толкнул на эскалаторе или наступил на ногу, это не агрессия.
– Психолог Лоренц писал, что для обывателя понятие агрессии связано с самыми разнообразными явлениями обыденной жизни, начиная от драки петухов и собак, мальчишеских потасовок и заканчивая в конце концов войной. В теории Лоренца агрессия человека уподобляется агрессии животных и объясняется это чисто биологически – как средство выжить в борьбе с другими существами... В этом корень проблемы?
– Есть, конечно, и генетически, и идеологически заданная программа агрессивного поведения. Защита своей территории, например. Своих детей, семьи... Но животное, защищая свою территорию, не будет преследовать и убивать соперника. Лев отогнал соперника от своей территории и успокоился. У животных убийств как таковых очень мало. Там есть чётко действующие механизмы торможения агрессии. У каждого вида есть свои доказательства того, что он сдался. Слабый поджимает хвост или ложится на спину… Всё. Его никто не тронет...
У человека «отказали тормоза», когда он придумал пращу и сообразил, что можно, поразив цель, убежать. Когда появились луки, стрелы, снаряды, ракеты. Когда уже и противника не видно... Посттравматические стрессовые реакции сильнее всего выражены у тех, кто ходил в штыковую атаку, а не у тех, кто отбомбился с самолёта и улетел пить кофе. У последних вообще может не быть посттравматической стрессовой реакции… Это первое, что очень существенно. Второе: на генетическую предрасположенность к агрессии накладывается интеллект или его отсутствие. Человек не рождается с причинно-следственными связями, они появляются где-то после пяти-семи лет… Поэтому мотивированная угроза появляется гораздо позже.
– То есть агрессии можно научиться?
– Да. И к этому надо относиться серьёзно. Это не просто метод проб и ошибок. Человек учится агрессии, наблюдая за поведением других. Мы же учились пользоваться ножом и вилкой не по инструкции, а глядя, как это делают папа и мама. Но! Одна часть людей «застревает» в этом подражании, агрессия становится их привычной формой поведения. А у другой части поведенческий спектр гораздо шире. Мы знаем, кому, когда и как ответить. Когда промолчать, когда уйти, а когда и сдачи дать. Мы гибче. Но кто-то (и их немало) привык решать свои проблемы именно силовым способом. И никак иначе.
– Но, согласитесь, агрессия – лучший инструмент защиты своего «я». Самый быстродействующий и эффективный.
– Да, пожалуй. Но в этом-то и его опасность. Недаром японцы придумали куклу начальника, которую можно бить в любое время, чтобы выпустить пар и не копить в себе гнев. Вы не можете наорать на начальство. Вас вяжет по рукам масса корпоративных запретов. И тут люди ищут козла отпущения: к концу рабочего дня накопил негативных эмоций, пришёл домой и давай вымещать зло на слабых – бить жену, детей… Это называется «феномен козла отпущения».
– Социальное неравенство, расслоение общества порождают новый виток агрессии?
– Разумеется. Мы пока не очень хорошо понимаем, что переходим от одного уклада жизни к другому. Урбанизация, модернизация, Интернет… Причём это переживают все страны почти одновременно, мы в этом смысле не хуже и не лучше других. Разве что с Интернетом опаздываем года на два, не больше. Но не только в этом дело. Переход к смене ценностных приоритетов очень болезнен. Например, те профессии, которые раньше считались престижными и уважаемыми, сейчас не в почёте. И нет этому прямых обоснований. То, что считалось справедливым, теперь кажется смешным и нелепым... Мы раньше были уверены, что образование – путь к успеху, а теперь, как видим, огромное количество бандюганов добиваются достатка гораздо быстрее и проще... И в средствах массовой информации нечасто встретишь подтверждения, что нобелевского лауреата, например, кто-то уважает больше, чем иного вороватого бизнесмена. А если кого-то из богачей убили, то это точно попадёт на первые полосы газет.
Уроки насилия
– Кровь с телеэкрана льётся рекой…
– Конечно! Когда попадаешь в тёмный переулок и видишь идущих навстречу людей, то можно сразу начать драться, предположив, что эти люди – враги, не понимая, что они, может быть, как и ты, заблудились. Незнакомцы думают, что вы знаете, как найти дорогу, а вы думаете, что надо спрятаться за угол и обороняться. Сценарность интерпретаций вашего поведения задана экраном. Такие экранные сюжеты с кровью жертв и болезненными корчами раненых тел притупляют чувствительность к страданиям другого человека. Особенно у детей. Человек не учится сострадать. Не умеет сострадать другому, потому что на экране никто не страдает. Героя пулями прошили, а он бежит и улыбается. Видеобоевики и компьютерные игры размывают понимание боли, страдания…
– А наше телевидение как нарочно обрушивает на головы обывателей жуткие истории... Не так давно центральные телеканалы посвятили две часовые передачи подробностям того, как глава семьи, психически нездоровый человек, которого жена почему-то не отправляла на лечение, в конце концов зарезал двух своих детей и мать. Подробно было сказано, что у всех жертв перерезано горло, что трупы находились в позах, которые придают покойникам для совершения погребального обряда: руки сложены на груди, между пальцами у всех убитых лежали иконы и стояли зажжённые свечи... Какова цель этих передач? Понизить порог чувствительности? Ожесточить и без того не очень милосердных зрителей?
– Журналисты-телевизионщики на эти вопросы обычно отвечают: мы боремся за рейтинг, а у этих передач рейтинг высокий, и, значит, доходы от рекламных вставок зашкаливают. Тут экономика вступает в противоречие с совестью, ведь нельзя же подрывать здоровье нации такими передачами... Известен такой факт: в 80-м году был конгресс в США, посвящённый теле- и кинонасилию. После чего большинство телемагнатов, без понуждения законодательными актами, осознали, что, если они хотят жить в спокойной стране, надо сделать телевидение немного… скучным. У них же, как и у нас в 90-е, 75–78% времени телеэкран демонстрировал насилие и секс. А после 80-го года американцы получили умеренно скучноватое государственное телевидение. То есть хочешь смотреть триллеры, боевики, секс – смотри, но для этого есть кабельное телевидение.
У нас для такого шага нет того, что нужно в первую очередь – гражданского общества. Никто не выходит на площадь и не говорит, что мы против такого-то телеканала, который показывает только убийства, скандалы и драки... У нас большинство надеется на государство, а тут, на мой взгляд, должно быть ярко выражено общественное мнение. Речь о нашем психическом здоровье, о нашей безопасности. И богатых, и бедных. У нас пока разрозненное общество. Богатые ненавидят бедных. Бедные – богатых. Молодые – старых. Старые – молодых. В этой атомизации общества – наша главная беда.
Коварная атомизация
– Да и жизнь наша убыстрилась. Даже Баха музыканты стали играть быстрее, чем того требовал композитор. Такие темпы тоже влияют на агрессивность общества?
– Да. Всё быстро меняется. Люди переезжают из маленького города в большой, не могут приспособиться или трудно приспосабливаются. Меняют привычную работу на нелюбимую, чтобы выжить. Суетятся. Чужеродный город. Вспыхивает ненависть к москвичам. Уже не та «колбасная» ненависть из пригородных электричек, а другая. Конечно, «москвичи сволочи». У них и денег больше, и живут неправильно. Но проходит лет десять, и приезжий осваивается в мегаполисе. Живёт его ритмом, и ему уже кажутся «дикарями» те, кто только что приехал.
– Сергей Николаевич, деликатный вопрос. Кавказцы более агрессивны по природе, чем все остальные?
– На генетическом уровне вряд ли. Дело в традиционном воспитании. Мальчики на Кавказе всегда воспитывались как воины. Кинжал – обязательный элемент внешнего вида. Культ оружия и силы. И форма проявления радости другая. И не всем понятно, что стрельба в воздух в центре Москвы – форма выражения радости «гостей столицы». Срабатывает стереотип, что если человек достал оружие, то его надо тут же обезвредить, он опасен. Всё это интерпретируют как угрозу для окружающих. Справедливая реакция. А скорость понимания того, что если я начну с радости палить в воздух, то окружающие это поймут иначе, у этих лихих молодых людей запаздывает.
– Сейчас активно обсуждается вопрос: разрешить населению носить оружие…
– Рано! Ни в коем случае разрешать нельзя. В США разрешено оружие, но там, между прочим, и заключённых больше, осуждённых за злоупотребление оружием. Сторонники этого шага упускают из виду одну простую вещь: если у вас есть оружие, мне захочется его отнять. Вооружённый человек для преступника автоматически становится объектом нападения. Да и испуганные, но вооружённые люди обычно палят без толку... Нет, вооружаться нам рано.
– На одном из концертов, посвящённых Дню милиции (тогда ещё милиции, а не полиции), для сидящих в зале офицеров артист пел… «Мурку». В нашей речи прижился тюремный жаргон. Слова «разборки», «беспредел», «бабло»… чуть ли не самые популярные в Государственной Думе, а уж в теледебатах политиков без них просто не обойтись. Мода на блатную романтику подогревает агрессию?
– Абсолютно верно! Писатель Варлам Шаламов предупреждал и в «Колымских рассказах», и в очерках, что ни в коем случае нельзя «заигрывать» с блатным миром. Стоит им протянуть мизинец, затащат в своё болото. Ни в так называемом шансоне, ни в жаргоне, ни в повадках нельзя подражать блатным. Недопустимо давать им повод думать, что мы разделяем их тюремную романтику. А пока у меня ощущение, что мы живём в приблатнённом мире, который очень жесток…