Один из лучших лириков послевоенного времени Степан Гаврусёв (1931–1988) родился в деревне Ново-Александровка Дрыбинского района Могилёвской области. Окончил Могилёвское педучилище, работал в республиканской газете «Звязда», редактором в издательстве «Беларусь». Лауреат премии имени А. Кулешова.
***
Обычай есть: из урожаев новых
Хлеб выпекают на листах кленовых.
Из печи каравай возьмёшь готовый,
Как будто это солнца диск багровый.
Как солнце, что взошло
с земли подзольной,
Ещё хранящей след руки мозольной.
А исподнизу, словно знак особый, –
Кленовый лист – ладонью хлебороба.
***
Я рос под орудийными стволами,
Секундой мерил время, а не днём.
Определял свой рост не под столами –
под расчехлённой пастью, под огнём.
В том сорок первом, на загоне мёртвом,
Орудья били по врагу в упор,
И я подрос, когда в сорок четвёртом
Они огонь перенесли на бор.
Туда, туда… Отстала тень от ката –
Он так бежал, её собою зля…
Опомниться не мог…
Как ствол после отката,
Вперёд вдруг подавалась вся земля.
И с ней мгновенно проплыли под небом
Машины, танки, острия штыков
И пекари, что первым чистым хлебом
Вдруг угостили бледных пацанов.
А тишина, как сжатое рыданье,
Пришла из деревушек полевых,
Оставив неотступное гаданье:
К нам все ль
с дорог вернутся фронтовых?
Довериться не смели ночи синей,
Стрелял, казалось, хворост у реки.
Из юнкерсов подбитых алюминий
Ломали для девчат на гребешки.
И признавались мы своим любимым,
И были им по-взрослому верны.
Мир новым стал, а губы пахли дымом,
Ведь из снарядных кружек пили мы.
……………………………………………….
Вновь сердцу от несносной жажды
трудно.
Былое почему-то всё видней,
Когда смотрю на радостных детей, –
Но ничего я не верну оттуда.
***
Окруженцу-солдату
Нет ещё двадцати.
Он стыдился в ту хату,
Чтоб напиться, войти.
У чужого порога,
У туманной зари
Все к нему, будто к Богу, –
И малыш, и старик.
Но смотрел виновато
И взахлёб из ковша
Он по праву солдата
Пил – святая душа.
Пусть ещё преисподней
Видеть здесь не дано, –
Ковш и медный, и полный,
Но… свинцовое дно.
***
Чёрный ворон, белый лебедь –
Далеко вам до родни.
То мой взгляд от ночи слепнет,
То в него глядятся дни.
Чёрный ворон, белый лебедь –
Смертность жизни я постиг.
И с меня то маску лепят,
То духовно светлый лик.
Чёрный ворон, белый лебедь –
Кто сильней из вас двоих?
Но один мне руки скрестит,
А второй – разнимет их.
Чёрный ворон, белый лебедь –
Всё во сне, как наяву…
Ворон душу не заденет, –
Ею с лебедем живу.
***
Знойно. И только ль жара виновата?
Так незаметно сгущается смог…
Я бы уехал отсюда куда-то
Или ушёл, если б всё-таки мог.
Хоть ты направо ступи, хоть налево,
Но отдалиться никак не могу, –
Не отпускает суровое дело,
Перед которым я вечно в долгу.
Любит ведь город свою дисциплину,
Вот и меня уже к ней приучил.
Если б не ветер взъерошенный – в спину,
Кто бы меня от безволья лечил?
Но и желание это нелепо,
Да и лечения лучше б не знать…
Мне бы со стога глядеть в это небо,
Мне бы в мерцаниях звёзды считать.
Пусть и летать мне уже не придётся,
Но не поддамся и этой беде…
Лилии белое-белое солнце
Вновь расплескалось в озёрной воде.
***
А может, там и есть тот берег,
Где сонно чмокает река
В туманах тех студёно-серых,
Где бархатистость лозняка?
А может, там, где всё ж невольно
Светлеет даль?.. А может, там,
Где беспредельное раздолье
И половодью, и плотам?
А может, там, где повороты
Путь упрощают?.. Может, там,
Где открываются широты
И виадукам, и мостам?
А может, там, где и спросонья
Со мной зашепчутся кусты,
Где радость встретится сегодня,
А может, ты? А может, ты?
На свете есть такие выси,
Куда не каждому взойти.
А ты явись и улыбнись мне,
И всё душой озолоти.
***
Сосны, золотистые с утра.
А в глазах моих светло от сини.
Чувствую, что вот она, пора
Быть свободным, праздничным
и сильным.
Прошлое травой не поросло,
Хоть и от него не отказаться…
Скривленное месяца чело
Вновь напомнит мне христопродавца.
Лишь услышу шорохи осин,
Зазвенят и сребреники эти…
И один ли некий сукин сын
Продавал за звон такой же меди?
Все обиды – в памяти костёр!
Ссорюсь с безвозвратными годами…
Развернув свой бронзовый шатёр,
Дуб бубнит бессонно желудями.
В душу эхом жёлуди стучат,
Да сказать хочу совсем не то я:
Много есть предательских утрат,
Но у жизни время – золотое!
Перевод