КНИЖНЫЙ 
РЯД
В ожидании листопада: Стихи, поэмы, эссе. – Воронеж. – 329 с. – 1000 экз.
, РОССОШЬ Воронежской области
Сегодня в это трудно поверить. Август 1969 года. Не московский Политехнический музей – клубный зал Россошанской птицефабрики забит народом. Двери настежь. И на улице слышно, как со сцены «звенело золотом нам слово и серебром». Литераторы из Воронежа читали свои стихи. Среди них был молодой поэт Александр Голубев. Ведущий его представил: «Ваш, можно считать, земляк. Родом из казачьего хутора Краснояровский, что близ шолоховских Вёшек. А работал до недавнего в газете соседнего Подгоренского района». Людям застенчиво улыбался черночубый парень и нараспев читал: «Ходят улицей бабьи сказки; ходят тайнами, ходят вслух: разлюбила солдата Таська, разлюбила, нечистый дух».
С той поры из Дона и его речек-притоков немало воды в море утекло.
Держу в руках, перелистываю увесистый том – новую, в какой-то мере знаменательную книгу Александра Голубева «В ожидании листопада». Избранное за полвека труда в русской поэзии.
В сборнике широко представлена лирика в разделах «Сказать бы слово о России», «Под Вёшенским солнцем», «Песня восхода», «Луг родины моей». Поэмы в современной литературе – нынче редкость. Здесь же – «Ногайский зять», «Судный час», «Луговая рябина», «Седая весна», «Лунный берег». Есть и документальная проза: воспоминания о близких автору поэтах – Михаиле Тимошечкине, Владимире Гордейчеве и Анатолии Жигулине – без их стихов просто невозможно представить современную воронежскую поэзию, их творческое наследие значимо в отечественной словесности.
Пересказываю неслучайно подробно содержание книги. Названия стихов, поэм ведь «говорящие», в чём-то приоткрывают, по словам автора прекрасной вступительной статьи литературоведа и критика Виктора Акаткина, «что им дорого на этой земле, что они защищают, какой излучают свет». О высоком предназначении литературы в сегодняшнем, к горькому сожалению, не читающем, а считающем обществе, загнанном в рыночный рай, откровенно размышляет и сам поэт: «Что же произошло с человеком? Ответ прост: совесть уходит из души. Сатанинство стало естественным мерилом вседозволенности. Очевидно, что такую душу переделать вряд ли возможно, хотя человеку, безусловно, известно, что он пришёл на землю ради того, чтобы лишний раз убедиться в строгости мирского и небесного бытия».
У стихов Александра Голубева есть точный адрес – казачий Дон. Мир того края, напомню, дорог и близок поэту ещё и потому, что это и его родина, здесь он родился и вырос. «Весеннее время заката, / в разливе зелёном с утра / купаются белые хаты, / пылает заря, как вчера, / сверкают в Задонье зарницы, / полынь шебуршит у двора, / и солнце в рдяной колеснице / поехало на ночь. Пора». Картины детства, юности стали основой большинства стихотворений. Живыми проходят перед нами казачка Вера – «простая русская вдова»; старик-бахчевник, который «навечно к чахлому песку прозрачной плетью, как арбуз, привязан»; «хозяин белых перекатов» – Микола-бакенщик; «солдат хромой и тощий» Прон, «он из Праги на култышке домой израненный пришёл…». У каждого из них своя нелёгкая судьба. Но невзгоды, лишения не убили в этих людях человечность, доброту, любовь к жизни, веру. Они все выстояли.
К стихам Александра Голубева не требуются пояснения: где родник, питающий поэта. «А в Вёшенской нынче осень. / На тихом моём Дону». «Родины негромкая краса». Краса-то, верно, негромкая, но – звучная, пусть в прозе, всему миру известная в слове Михаила Шолохова. И попытаться о ней сказать своё – на это тоже, согласитесь, нужна отвага.
Тронет душу певучесть стиха, близкого народной песне:
Сидит казак на косогоре
И видит снова вдалеке
Цветов лазоревое море
И копны сена в тальнике.
Болью обожжёт память горьких лет: когда уже «над степью шалая весна. Но в хутор носят похоронки, идёт последняя война». Когда «мы в голод ели лебеду».
Заставит вдруг улыбнуться и вспомнить говорок деда Щукаря – то старый казак, для кого «Что мне фельдшер, мне важнее бабка, бабка в медицине – енерал», то мать, наказывающая: «И ты сыночек… это… на рыжей не женись».
Каждое стихотворение – картина и повод для раздумья. Может, о несостоявшемся счастье, может, о горьком, но всё же дорогом послевоенном детстве или просто о жизни твоей и моей…
Почти в каждом есть ещё один действующий герой – природа. Именно – действующий. Поэт любит свой родной край, знает его и умеет рассказать о нём. «В лесу, как в убранной светёлке, вокруг ковры, половики. Цветёт рябинник алой зорькой, и пахнет тиной от реки». Поэт умеет рассказать так, чтo увидишь и широкие разливы тихого Дона, и полотно зимних полей, и талые воды весны, и нарядный осенний свет осокорей.
Дон-батюшка, степь лазоревая, населяющие её люди постоянно присутствуют в книгах Александра Голубева, но – нет повторений, нет однообразия в том. Всякий раз описываемое читается заново. Природа и человек едины, именно природа, утверждает поэт, поддерживает в народе любовь к Родине, чувство кровной принадлежности к истории, не оставляет нас беспамятными.
Звучат в стихах мотивы народных песен, преданий. Возможно, кому-то покажется, что автор переусердствовал в употреблении местного донского наречия. Споры об этом в литературе нескончаемы: обогащается или принижается дорогой нам всем наш русский язык? Недавно неприметно свершилось великое культурное событие XXI века. В первозданном виде по рукописям Шолохова восстановлена вершинная книга русской и мировой литературы – «Тихий Дон». Так вот: в изначальный текст возвращены с объяснительными сносками более четырёх тысяч малоупотребительных и присущих верхнедонскому казачьему говору слов. Не утрачены золотые слова благодаря великому мастеру, который навечно сохранил в них ушедший казачий мир народной жизни. И зачем теперь тут «копья ломать»?
«Отдать поклон заиндевевшей вербе, и старым куреням, и декабрю…», добавим к этому – и честным людям, – в этом видит поэт одно из главных назначений своего творчества. Этому он ненавязчиво учит и читателя.
Важные стихи посвящены людям – нашим землякам, чей значим вклад в развитие отечественной культуры. Это и наши великие поэты Алексей Кольцов и Иван Никитин, и наши знаменитые современники – композитор Константин Массалитинов и певица Мария Мордасова.
История дальняя и ближняя живёт в каждом из нас. Об этом весомо сказано в поэме «Судный час». «Сельская повесть», так называет свои поэмы Александр Голубев, – о «мирском и небесном». Горячая любовь и столь же пылкий грех измены – как часто бывает это с каждым в молодости. Но «обыкновенная история» уводит жителей позабытого Богом хуторка, а значит, и нас, читателей, в небесную высь. В ней для загадочной славянской, нынче обугленной вновь души становятся важны не личные переживания. Они отступают в уже пережитое и уступают место непрошено думам о Родине и её будущем, за которое все и каждый в отдельности в ответе в свой час на библейском Страшном суде, ожидаемом во второе пришествие Господа.
«За Россию» – всего лишь два слова.
Но для русских их нету родней.
Они стержень для нас и основа
до последних пугающих дней.
…Для своей знаковой книги автор нашёл вроде бы печальное название – хоть и красив листопад в среднерусской полосе, да увядающий. Столь же грустны и его размышления о своей собственной судьбе.
За курганом седым, за отрогом
у полоски плакучих ракит
с тёмным верхом, осевшим порогом
одинокая хата стоит.
Что ей снится в вечернем безмолвье,
где вокруг ни кола, ни плетня
да за ериком сполохи молний
жгут покой августовского дня?
Может быть, ей почудилась песня
из попевок «колоды-дуды»?
Или вновь сквозь полынную плесень
к ней спешат дорогие следы?
Подойдут торопливо к порогу
и заплачут слезами навзрыд.
За курганом седым, за отрогом
наша хата стоит,
наша хата стоит!
Да ведь вслед осеннему листопаду хатку покроет «мой первый снег, мой добрый небочерпий», за окном разгуляется зима в белых валенках. Загуляет до поры. На круги своя вновь придёт «дивная пора»! Вовсю закипит весна – «и жить на свете стоит».