Рустем Сабиров
Родился в 1951 году в Казани. Пишет стихи и прозу. Автор пяти книг прозы. Лауреат литературных премий им. М. Горького и Г. Державина.
Матфей, 26:75
Отречение
...И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько...Матфей, 26:75
Ночь дошла до предела, / Крикнул третий петух...
А. Тарковский
Когда укутывает тьма своею колкою рогожей,
В разломе тающей ночи искрится звёздная стерня.
Когда от звёзд ещё темней, а от молитв ещё безбожней,
По цепенеющей земле бредёт рассвет иного дня.
По тучам, как по валунам, не ждан, не признан и не познан
Скользит иного дня рассвет – вот-вот и разнесётся клич...
Но третий петушиный хрип взорвётся рано или поздно,
Петлёю выдернет из сна и обожжёт, как божий бич.
И боль, едучая, как соль, змеёю просочится в вены.
И разум, потерявший счёт, уже который раз поймёт,
Что НЕТ различья в Вышине меж отреченьем и изменой,
И можно потакать себе. Пока петух не пропоёт.
Безмозглый выкрик петуха, его не задушить, не выжечь.
Но вот бледнеет темнота, и понимаешь в этот миг,
Что нету Страшного суда, нет преисподней и чистилищ.
А лишь рассвет иного дня и третий петушиный крик.
Тело стоокой воды, кладезь сырой тишины.
Люди бредут по её окаменевшему руслу,
Смутно сознаньем ловя шелест тревожной волны.
В уличной гари и мгле – хрип твёрдокаменных линий.
В злом перекрестье путей будто споткнётся душа:
Вдруг ей привидится плеск горизонтального ливня,
Отзвук утопшей травы, вязкая прель камыша.
Город оглохнет на миг, норов уняв свой извечный.
Здесь протекала река, холод, волненье, круги.
И померещится тут сирой душе человечьей,
что он всего-то – волна вниз уходящей реки.
Что он всего-то вода, путь неприметен и узок,
И отразятся в зрачках ветви, туман, облака.
Оповестит белый свет трель неземных трясогузок:
Здесь протекала река, здесь протекала река…
Ни дороги прямой, ни любви, ни концов, ни начал.
Где-то там в темноте голосит сумасшедший Иуда,
Осознав наконец, что у сказки – фальшивый финал.
Пожалей же его. Голос мести хрипучий и трубный.
Пожалей и прости, без проклятий, без слёз и мольбы.
Пожалей и прости, он такой же, как ты, бесприютный.
И такой же фигляр в продувном балагане судьбы.
Голос истины глух, он рассыпался на отголоски.
Нет дорог впереди, только пыль застилает глаза.
Ведь тебе не дано, как твоей возвеличенной тёзке,
Отыграв свою роль, по спирали уйти в небеса.
Что тебе эти свитки, что тебе эти строчки и строфы,
Искажённая мысль тяжела, словно бред в полусне.
За тобой только прах, подлый прах окаянной Голгофы,
Тихий голос любви, что на ощупь ведёт по стерне.
Меж стальных челюстей зимы проскользнувший чудом.
Когда город трясёт нутряная, сырая дрожь,
Когда люди молчат, даже мысли лежат под спудом.
Блудный сын возвращается в дом, где кочуют сны,
Где сверкнёт под кроватью потерянный в детстве ножик.
Просто Бог ближе к людям в те первые дни весны,
Когда запах воды пролетит холодком по коже.
Блудный сын возвращается в дом – постоять у крыльца,
Для себя и для дождика дверь отворить пошире.
И зайти в полумрак, чтоб застать только тень отца,
Для которого места нет в этом тесном мире.
Блудный сын возвращается в дом от пустых морок.
Попытаться распутать судьбы своей жгут, сплетенье.
Блудный сын – он уходит, отбыв свой обычный срок,
Дабы вдруг не столкнуться впотьмах со своею тенью.
Он уйдёт, уж который раз, и сглотнёт туман
Его плоскую тень среди серых дождя прожилок.
И закончится дождик. И снова грядёт зима,
И вокруг ни души. Лишь незрячий полёт снежинок.
А. Тарковский
Когда укутывает тьма своею колкою рогожей,
В разломе тающей ночи искрится звёздная стерня.
Когда от звёзд ещё темней, а от молитв ещё безбожней,
По цепенеющей земле бредёт рассвет иного дня.
По тучам, как по валунам, не ждан, не признан и не познан
Скользит иного дня рассвет – вот-вот и разнесётся клич...
Но третий петушиный хрип взорвётся рано или поздно,
Петлёю выдернет из сна и обожжёт, как божий бич.
И боль, едучая, как соль, змеёю просочится в вены.
И разум, потерявший счёт, уже который раз поймёт,
Что НЕТ различья в Вышине меж отреченьем и изменой,
И можно потакать себе. Пока петух не пропоёт.
Безмозглый выкрик петуха, его не задушить, не выжечь.
Но вот бледнеет темнота, и понимаешь в этот миг,
Что нету Страшного суда, нет преисподней и чистилищ.
А лишь рассвет иного дня и третий петушиный крик.
Здесь протекала река…
Здесь протекала река – неторопливо и тускло.Тело стоокой воды, кладезь сырой тишины.
Люди бредут по её окаменевшему руслу,
Смутно сознаньем ловя шелест тревожной волны.
В уличной гари и мгле – хрип твёрдокаменных линий.
В злом перекрестье путей будто споткнётся душа:
Вдруг ей привидится плеск горизонтального ливня,
Отзвук утопшей травы, вязкая прель камыша.
Город оглохнет на миг, норов уняв свой извечный.
Здесь протекала река, холод, волненье, круги.
И померещится тут сирой душе человечьей,
что он всего-то – волна вниз уходящей реки.
Что он всего-то вода, путь неприметен и узок,
И отразятся в зрачках ветви, туман, облака.
Оповестит белый свет трель неземных трясогузок:
Здесь протекала река, здесь протекала река…
Магдалина
Ты осталась одна. Ни надежды, ни Слова, ни чуда.Ни дороги прямой, ни любви, ни концов, ни начал.
Где-то там в темноте голосит сумасшедший Иуда,
Осознав наконец, что у сказки – фальшивый финал.
Пожалей же его. Голос мести хрипучий и трубный.
Пожалей и прости, без проклятий, без слёз и мольбы.
Пожалей и прости, он такой же, как ты, бесприютный.
И такой же фигляр в продувном балагане судьбы.
Голос истины глух, он рассыпался на отголоски.
Нет дорог впереди, только пыль застилает глаза.
Ведь тебе не дано, как твоей возвеличенной тёзке,
Отыграв свою роль, по спирали уйти в небеса.
Что тебе эти свитки, что тебе эти строчки и строфы,
Искажённая мысль тяжела, словно бред в полусне.
За тобой только прах, подлый прах окаянной Голгофы,
Тихий голос любви, что на ощупь ведёт по стерне.
Возвращение блудного сына
Блудный сын возвращается в дом, словно первый дождь,Меж стальных челюстей зимы проскользнувший чудом.
Когда город трясёт нутряная, сырая дрожь,
Когда люди молчат, даже мысли лежат под спудом.
Блудный сын возвращается в дом, где кочуют сны,
Где сверкнёт под кроватью потерянный в детстве ножик.
Просто Бог ближе к людям в те первые дни весны,
Когда запах воды пролетит холодком по коже.
Блудный сын возвращается в дом – постоять у крыльца,
Для себя и для дождика дверь отворить пошире.
И зайти в полумрак, чтоб застать только тень отца,
Для которого места нет в этом тесном мире.
Блудный сын возвращается в дом от пустых морок.
Попытаться распутать судьбы своей жгут, сплетенье.
Блудный сын – он уходит, отбыв свой обычный срок,
Дабы вдруг не столкнуться впотьмах со своею тенью.
Он уйдёт, уж который раз, и сглотнёт туман
Его плоскую тень среди серых дождя прожилок.
И закончится дождик. И снова грядёт зима,
И вокруг ни души. Лишь незрячий полёт снежинок.