Штрафы – «наше всё»
Порой начинаешь недоумевать. Вроде и власть претерпела коррекцию. Другой премьер, другой состав правительства, а результаты? Опасаюсь сказать нет. Возможно, я чего-то не знаю. Упустил, не заметил. А те, что есть, отдают запахом некой неадекватности. Протестные настроения возросли? Результат? Да. Раньше не было, а теперь есть. От происходящего ужесточения законов и количества новых штрафов можно свихнуться. Штрафовать всех и за всё. А результат? Есть, да ещё какой.
Однако напрашивается вопрос. Для чего? Для восстановления порядка. На словах да, а согласно заявлениям той же полиции – значимых результатов нет. Как нарушали, так и нарушают. Для повышения ответственности? У кого? У тех, кто проверяет и штрафует, или у тех, кого проверяют? За спиной слышу реплику – у тех и других. Так не бывает, господа. Остаётся единственный ответ. Для пополнения бюджета страны. Чтобы, однажды проснувшись, услышать благостную весть по радио – дефицитный бюджет государства стал профицитным. И хочется в отчаянии не произнести, а завопить: «Не о том говорим! Не туда думаем».
Партийные сны
Прошли выборы в ограниченном числе регионов. Можно сказать, первая репетиция после модернизации закона о партиях. Ждали локального потрясения, а в итоге всё те же надоедливые графики процентов, полученных партиями, прошедшими в структуры власти, как были, так и есть: «Единая Россия», коммунисты, ЛДПР, «Справедливая Россия» и плюс одна микросенсация – «Патриоты России» в Осетии получили второй результат после единороссов.
А так ничего нового… И многопартийный дождь не пролился на предвыборное пространство. Казалось бы, главное препятствие – завышенная заявочная численность – устранено. Ныне достаточно 500 человек, и вы на коне. Ан нет: то ли кони есть – всадников не хватает, то ли всадники есть – с конями недостача.
А может быть, суть в другом – демократизация закона о партиях, осуществлённая Д.А. Медведевым, опередила реальность. Как и ожидалось, во всех областях и муниципалитетах победила «Единая Россия». Иначе говоря, дожали.
Но поразительно другое – не обсуждаются удручающие цифры явки на выборы. Ничего подобного не было раньше. На прошедших выборах участие в голосовании чуть больше 20% граждан считалось едва ли не триумфом. В одном из округов проголосовало 8%. И выборы были признаны состоявшимися. Мы отдаём себе отчёт, что по итогам даже лучшей явки за власть проголосовало малозначимое число избирателей? И что от имени этой малозначимости она правит народом в целом?
Проще всего сказать – народ сам виноват, он не воспользовался своим конституционным правом и не пришёл на выборы. Ну, конечно, народ у нас не тот – ленивый, безынициативный. А власть? Какая у нас власть? Хорошая? Средняя? Плохая? Никакая?
Почему мы отменили порог явки? Естественно, потому, что опыт Европы показывает и т.д. Нет, совсем по другой причине – чтобы снять с себя ответственность. Народ не явился, а мы здесь ни при чём.
Сегодня бездеятельность и безразличие власти на местах не уменьшаются, а идут по нарастающей. Отсюда тезис – народ голосует ногами, а не головой. Почему? Потому что не верит. «Зачем? Всё равно всё останется по-старому. И от нас ничего не зависит», – хором громадного большинства отвечает народ.
Возвращение порога явки необходимо прежде всего самой власти. Потому что возникает вопрос: на каком основании она правит нами, если за неё в чистом остатке проголосовало менее 20% избирателей? Да, новые выборы – новые затраты. «Нельзя пускать деньги на ветер», – скажет власть. Нет, господа. Явка на выборы – это главная составляющая формулы доверия к власти.
Интересный вопрос: растерянность власти передаётся обществу? Или растерянность, утвердившаяся в обществе, передаётся власти? Но очевидно – состояние растерянности присутствует. И нарастающая законодательная запретность – лишь подтверждение тому. Когда рядом с законом об экстремизме появляется закон о клевете, то это лишь подтверждает, что власть обеспокоена неэффективностью управления и, не вдаваясь в детали, в чём и почему, избирает кратчайший путь – запретить.
На горизонте появление очередного ограничительного закона, который готовит господин Митрофанов, глава думского комитета по СМИ, – «О запрете критики в политической рекламе в предвыборный период партий, участвующих в выборах». Как от лица конкурентов, так и от лица СМИ.
Пока мы помним,
мы живём
Сколько говорилось о роковом просчёте власти и, наконец, докатилось – сама власть признала, что у России нет идеологии. А без этого любые новации, модернизации бессмысленны, ибо нет ответа, во имя чего, каких принципов, жизненных утверждений всё совершается.
Но идеологию надо сначала сочинить. А затем сотворённое вынести на обсуждение. Это под силу кругу высокоавторитетных в обществе и высокопрофессиональных людей, интеллектуалов. Нутром постигших, что такое патриотизм. Ибо именно патриотизм – опора идеологии. Без идеологии патриота сотворить невозможно. И все разговоры об уроках патриотизма или некоего курса по патриотизму в школах и тем более институтах – полная нелепость, которая заведёт нас в тупик.
Патриота делает среда. И прежде чем говорить о патриотизме, надо чётко понять, что мы за последние 20 лет сделали по его разрушению. В своё время Александр III сказал: главными союзниками России являются её армия и флот. Армия – форпост патриотизма. Курс на наёмную армию – это курс на его уничтожение. Опорой патриотизма является семья. Служба в армии по призыву – это исполнение гражданского долга. Готовность гражданина страны защищать Родину и есть истинный патриотизм. Контракт, найм – это, по существу, деньги, и, желаем мы того или нет, контрактная армия перестанет быть оплотом патриотизма.
Мы уже достаточно сделали, чтобы превратить армию в товар. Может быть, пора остановиться?
Второй удар по патриотизму был нанесён реформами нашего образования по модели г-на Фурсенко. Надо кардинально проанализировать преподавание литературы в школе через призму патриотизма. И не сокращать преподавание литературы, а расширять. Взгляните, до какого абсурда доведено изучение творчества Шолохова! А какое место там занимает поэзия Ахматовой? А что знают о Пастернаке, Ольге Берггольц, стихи которой каждый день звучали по ленинградскому радио в блокадном Ленинграде?..
То же самое произошло с нашей классикой. Патриотом становятся, постигая литературу отечества, его историю, его культуру. И самое опасное, что может случиться, – отравленные идеями эгоистичного рыночного общества, мы снова начнём и в литературе, и в истории затаптывать, выжигать эпоху советского времени, когда патриотическое мировоззрение было всеохватным.
Быть патриотом – не значит петь гимны всему, что вершилось на нашей земле в советское время. Быть патриотом – значит оценивать историю советского времени и объёмно, и фрагментарно. И то и другое пропускать через призму правды. Нам было чем гордиться и что проклинать. И мы, и наши дети, и наши внуки не имеем права всё это потерять.
Средой, сотворяющей патриотизм, является культура. Однако не менее важны сущностные, социальные перемены. Идеология патриотизма – это не только теория: это практика жизни.
Говоря проще, ответ на вопрос «Куда идём?».
Помешательство
Одновременно на нас снизошло некое помешательство Америкой. Есть два вектора, идущие в разные стороны. С одной стороны, отношения наших стран никак не войдут в фарватер их улучшения. Особенно впечатляет последняя новация Государственной Думы, которая проанализировала состояние демократии в Америке и в каком-то удовлетворённом упоении признала, что её там практически нет. Ну что же – трогательная логичность, примем её как наш ответ Чемберлену.
А с другой стороны – мы вдруг в качестве примера боготворим американский патриотизм. Посмотрите, в Америке он есть!
Во время одной из поездок в США ещё в 60-е годы у меня случилась встреча с помощником Роберта Кеннеди. И слова, произнесённые им при этой встрече, запомнились мне на всю жизнь: «Вы, русские, чрезвычайно похожи на нас, американцев. И знаете почему? Вы, как и мы, очень патриотичны». Вот так.
Тогда советский патриотизм вызывал уважение во всём мире. А ныне, погружённые в неолиберализм, мы мечемся в его поисках и желании скопировать у кого-либо.
И здесь следует сделать одно уточнение. Очень часто, когда мы говорим об отсутствии идеологии, мы не совсем точно осознаём, что это такое. Идеология, по сути, – система идей, выстроенных логически и соорентированных на реальную жизнь общества. Но общество не однородно, поэтому в своё время появилось понятие «классовая идеология». Иначе говоря, эта система идей должна учитывать классовые интересы. Слышу возражения: «Да перестаньте вы! Это всё отрыжка марксизма-ленинизма». Подобная реакция попросту непонимание сказанного.
Полагать, что мы строим бесклассовое общество, – наивность. Нарастает социальный разрыв между сверхбогатыми и просто бедными. И идеология общества не может этого исключить и трактовать жизнь по принципу «что положено Юпитеру, то не положено быку».
Тут самые большие трудности, которые ждут нас при выработке нового свода идей, аттестованного как идеология общества.
Говоря об отсутствии идеологии, многие имеют в виду нечто другое, более очевидное и более близкое. У нас отсутствует национальная, объединяющая идея. И это правда.
Но идеология и национальная идея – понятия несколько разные. Национальная объединяющая идея, по сути, флаг, знамя идеологии, а не сама идеология в полнообъёмном понимании таковой.
«Догнать и перегнать» – всего два слова, и страна совершила немыслимый рывок в своём развитии. Просто и понятно. Надо не поносить прошлое, а вдумчиво изучать и учиться у него. А что касательно Америки, то формула патриотизма или объединяющей страну идеи очень проста. И опять всего три слова – «Америка превыше всего». В 90-е годы мы оказались не готовы к переменам. У нас не было демократических убеждений как таковых, у нас были демократические настроения, а этого недостаточно для коренных перемен.
Мы не поняли, что примат государственной и коллективной собственности создавал понятие «наше», а не «моё».
«Наше» – это коллективное ощущение, побуждающее людей к единению. Понятие «моё» – прямо противоположное. Это начало процесса индивидуализации общества и возрастание энергии эгоизма, а значит, разобщения общества. И мы оказались неспособными в этих условиях материализовать и предложить иную форму единения.
А она есть и может быть. Если мы вместе – мы сила. Пока мы едины – мы непобедимы. Вот вокруг чего следует выстраивать убеждения новой эпохи.
Философия толерантности предложил нам Запад, и мы, как страна, исторически предрасположенная к эпигонству, мгновенно проглотили приманку и с гордостью произнесли: «В гробу мы видали этот интернационализм. Нам и толерантности достаточно».
Нет, господа! Вечны слова Василия Шукшина – «Гражданин!..» Какой я вам гражданин? – Я вам товарищ и даже друг и брат». Толерантность – это терпимость. Я тебя ненавижу, но терплю. А интернационализм – это единение, в котором дружба и братство являются культовыми понятиями.
Я слышу голос несогласия. Время идеи прошло, ныне время интересов. Но за спиной любого интереса всегда стоит идея: с кем и за кого?
Почему не убрали
грабли?
Приватизация... Написал и вздрогнул, будто написал революция. Удивительная мы страна. Казалось бы, в одну реку два раза не входят. Но это, получается, не про нас.
Приватизацию, которую мы провели в лихие 90-е, была не ошибочной, нет, её следовало проводить, но она была несправедливой, и это признали все, включая её сотворителя Анатолия Чубайса. А впоследствии мы не сделали главного – не провели её ревизию, аудит. Пересмотреть результаты приватизации не дали олигархические кланы и коррупция, ими порождённая. С той поры приватизация в России воспринимается как проклятие. Страну обокрали, и она не хочет повторения.
Во всём мире приватизация сменяет национализацию и наоборот. Это не национализация в прямолинейном понимании, когда всё отобрать. А временное изъятие государственной, ранее приватизированной собственности, по причине неэффективного управления её владельцем. Затем, спустя какое-то время, изъятая собственность проходит новый тендер и обретает более умелого и эффективного собственника. Так делается в Англии, Германии и в других странах.
Иначе говоря, государство следит, как используется приватизированная собственность. Ничего подобного у нас сделано не было. Потому что, когда об этом намекнули, олигархи пригрозили: прольётся кровь. И власть отступила. Ныне приватизация объявляется премьером Медведевым как очередное наступление на государственную собственность.
Недавно были созданы госкорпорации, чтобы упорядочить управление госсобственностью и добиться её эффективности. А спустя год-полтора заговорили: «Не та собственность, не тот коленкор, давайте продадим…» И ныне имущество этих самых госкорпораций намерены выставить на торги. И всё тот же кретинизм – зачем затрачивать усилия, умения и добиваться от госкорпорации эффективной работы, ведь за это придётся отвечать государству? Проще уйти от ответственности и продать.
Именно так мы погубили нашу промышленность, наш ВПК. Зачем производить отечественные военные корабли, подводные лодки? Проще их купить у Франции. Точно так же мы практически лишились отечественного станкостроения, автостроения, самолётостроения.
Всё это не результат неэффективности государственной собственности как таковой, а полная деградация управления отечественным хозяйством. Госсобственность может работать прекрасно. Определите достойную оплату менеджерам. Проведите модернизацию предприятия, сконцентрируйте интеллектуальные ресурсы, поставьте на конвейер новые открытия, обеспечьте социальные блага работающим, и собственность заработает как часы. И на каждом этапе достижений определите премиальные, идущие по восходящей. И всё пойдёт нормально. Сначала вложите деньги в развитие, а затем получите от этого развития результат.
А что получилось у нас? Приватизацию провели, а развития нет, и страна остановилась. Остановил её тот самый рынок, который обещал всё отрегулировать. Частный капитал в России практически оказался безразличным к интересам страны.
Зачем повторять исторические ошибки? Большевики запретили частную собственность, а значит, уничтожили личностный ресурс, ресурс индивидуальности. Уничтожили конкуренцию. За что и поплатились.
Задушить государственную собственность, дискредитировать её – значит повторить ошибку большевиков, совершённую в 1917 году с частной собственностью.
Вспомните 2009 год – пик экономического кризиса. Банки и крупные предприятия куда побежали за помощью? К государству. Это был однозначный ответ о неприемлемом изъятии государства из экономического процесса и управления собственностью.
Премьер Медведев, объясняя, почему нужна очередная приватизация, дал жёсткую оценку неэффективности государственной собственности. При этом сказал: мы найдём эффективных владельцев и передадим эту собственность в их руки. И она сотворит нам чудо! Ну-ну…
Ни одна цель, поставленная перед приватизацией в 90-е годы, не была достигнута. Кроме одной – изъятия собственности. А такие цели были. Первая – модернизация производства. Вторая – повышение производительности труда. Третья – рост заработной платы, повышение квалификации персонала. Четвёртая – решение социальных проблем рабочих и служащих.
Очень скоро мы получили опрокидывающий эффект. Не государственная власть определяла политику и концепцию развития приватизированных предприятий, а владельцы таковых. Купив власть, они обрели полную независимость от её посягательств на управление. Каков итог?
Была промышленность, и её не стало. Зато есть боулинги, рестораны, ВИП-магазины, салоны красоты, фитнес-клубы… И власти хорошо – налоги платят. А насчёт развития – это не к нам, это к владельцам. Так страна-производитель превратилась в страну-потребителя. А это для Великой России – начало конца.
Уверен, очередная приватизация счастья стране не принесёт. Безусловно, её масштабы несравнимы с масштабами приватизации 90-х годов. Но следует помнить, что даже маленький костёр способен породить большой пожар.
Потерянный мир
И ещё одна боль – кадровый кризис, столкновение поколений. Омоложение власти – задача значимая и необходимая. Но её воплощение, лишённое поэтапности, может привести к катастрофе. Ныне высокопрофессиональные кадры вызывают отторжение, прежде всего у новой омоложённой власти, и этот вирус распространяется как по вертикали, так и по горизонтали власти.
Вот в одной уважаемой компании девушка 25–27 лет, рассматривая документы, задаёт вопрос человеку, работавшему руководителем юридической службы в крупной организации: «А почему вы так долго работали на одном месте?» – «Позвольте, я работал там 6 лет, это громадное предприятие и горжусь этим». – «Нет, это плохо. Больше двух лет на одном месте работать незачем».
В сферу управления страной сплошь и рядом приходят люди, лишённые производственной практики. Они владеют компьютерами, английским языком, легко погружаются в Интернет. И это, бесспорно, плюс. Но у них нет биографии сотворённого дела: они ничего не построили, ничего не создали. Они прошли беловоротничковый коридор, вылетели на вершину Олимпа и напрочь утратили связь с землёй, жизнью, с её конкретикой: неблагополучностью, неустроенностью, конфликтностью. Это чуждый для них мир, и как управлять этими процессами, они не имеют никакого представления. А ведь именно от многих из них зависит сегодня ответ на вопрос: куда идёт страна? Подобный сбой у нас случился в 90-е годы. Мне запомнился афоризм, произнесённый в ту пору: во власть пришли люди с высшим, но без среднего образования. Неужели нас ждёт ещё один «заплыв слепых»?