Елена ЛИТИНСКАЯ
Родилась и выросла в Москве. Пишет стихи с 16 лет. Окончила славянское отделение филологического факультета МГУ. Занималась поэтическим переводом с чешского. В 1979-м эмигрировала в США. Вернулась к поэзии в конце 80-х. Издала две книги стихов: «Монолог последнего снега» (Нью-Йорк, 1992) и «В поисках себя» (Москва, 2002). В 2008 году вышла книга Литинской «На канале: Стихи и проза» (Москва, Водолей Publishers). Живет в Нью-Йорке, работает в Бруклинской публичной библиотеке.
* * *
Вроде март ступил
на февральскую стылую землю.
И под мощным его сапогом
должен таять снежный покров.
Но упрямый февраль
не сдается, бунтует, не внемлет
и не кается, что из дерев
наломал много дров.
После зимней тоски,
на пороге любовного часа,
ошалело воют мартовские коты.
Может, нынче иль завтра
приодет, побрит и причесан,
у моих дверей с букетом цветов
появишься ты…
* * *
Зацепиться за Бога. Не важно, он есть или нет.
Когда катишься вниз с ускореньем безжалостных лет.
Зацепиться за друга, который подставит плечо,
остановит твой бег и не спросит тебя ни о чем.
Зацепиться за памяти детские дни и часы,
когда ноги твои не боялись простуд от росы.
Зацепиться за ломкой соломинки светлый обман,
что бессмертье сулит на благие деянья в обмен.
Зацепиться за древо, прилипнув руками к смоле,
чтоб хоть так, барельефно, остаться навек на земле.
* * *
Не гоните февраль!
Татьяна Шереметева
Не гоните февраль, не гоните!
Придержите в размахе плеть.
Проводов ледяные нити
на асфальт будут слезы лить.
И придется бродить вам в марте
в потоках февральских слёз.
Не вернется он. Понимаете?
Словно с поезда времени слез.
* * *
Очертания сквозь тьму
ощутимее без света.
Привыкаю ко всему:
к людям, стенам и предметам.
Привыкаю к городам,
океану, новой суше
и к стремительным годам,
что крушат тела и души.
На права моих морщин
не накладываю veto.
И весной глаза мужчин
не мигают мне «про это».
Ударенья не сберечь!
Называют Литинска́я.
И уже чужая речь
мне привычно слух ласкает.
Старый или Новый свет…
Затянула раны прана.
Но по-прежнему так странно,
что тебя на свете нет.
* * *
Февраль. Достать чернил и плакать…
Борис Пастернак
Февраль. Перевелись чернила.
И слезы высохли давно.
Но отчего так все постыло
и тьма зашторила окно?
Скользит печаль по мерзлым лужам
бездомным псом. Он ищет кров
и корм. Ему бросаю ужин.
А он меня сожрать готов.
Февраль суров. Пред ним пасуют
созвездья, Солнце и Луна.
«О Боже! – вопрошаю всуе. –
Когда, скажи придет весна?»
Памяти Д.И.
Восемнадцать лет как тебя не стало.
Жизнь моя разделилась на «после» и «до».
Свобода – клеткой. Я устала.
Господи, выпусти, хоть по УДО!
Вернуться б в страну Невозврата проклятую
твоих запоев, загулов, блажи.
Словно пушинки, долги и клятвы
ты стряхивал с рубашки наглаженной.
Вернуться б в страну Невозврата далекую
туда, где послушные струны гитары
глушили голодных чаек клёкот
и пустозвоны твоей стеклотары.
Вернуться б в страну Невозврата обманную,
где за поворотом мерещился рай.
И сыпался снег небесною манной.
Глаза распахни и ладонь подставляй.
Вернуться б в страну Невозврата желанную!
Спустись с облаков хоть на час ко мне.
Не-до-говорили мы о главном,
не-доболело, недо-, не…
* * *
Как лихо мчит пролетка летом,
когда тебе семнадцать лет!
Сорваться в пропасть – страха нет.
И кажется – навеки это.
Мне нынче не к лицу экстримы,
не по годам, не по душе.
Когда конец дороги зримо
неотвратим. На вираже
притормозить. Но конь в горячке
рванул. Попробуй, удержи!
Забыл, что стал он старой клячей
за долгий бег длиною в жизнь.
Местами цифры поменялись:
семнадцать – в семьдесят один.
Год, месяц, сутки, день, полдня ли…
Помилосердствуй, погоди!
* * *
Близок август и круглая дата –
сорок лет. Нет, не мне. А жаль!
Так давно, в далеком «когда-то» –
Бруклин, радость причала. Печаль.
Променад. Ребенок в коляске.
Миражи и жара. В ночи
оскалы химер и ласки
нежеланного. Помолчим
о нем. Толерантность
нынче мой обивает порог.
То ли поздно уже, то ли рано
подводить роковой итог.
Юбилей все же надо отметить.
Позову друзей в ресторан.
И следы лет в приглу́шенном свете
сокроет волшебный обман.
Смело плечи подставит взглядам
мой вечерний, крутой прикид.
Ты бы мной любовался, но рядом
тебя нет. Все. Конец строки.
* * *
Жара сжирает жадно город.
Кондиционер журчит, журчит,
как ручеек. И город голый
безлюдной немотой звучит.
Страх стражником застыл у двери.
Не высунуть из дома нос.
Отчаянно кондиционерю.
Расход не жмет? Да не вопрос!
Замуровав себя в квартире,
я и тюремщик, и ЗК.
Не убежать на все четыре.
Гуглю, фейсбучу, ем… Тоска
аж въелась в стены. Не отмою.
Эх, изваляться бы в снегу!
А снежной, ветреной зимою
никак согреться не могу.