9 августа 2020 года. Минск. Семь часов утра. Лобби-бар «Президент – Отеля». Заказываю наспех яичницу и кофе. Впереди трудный день. В качестве международного наблюдателя предстоит проконтролировать проведение экзит-полла на президентских выборах. Маршрут сложный – Могилев, Жлобин, Красный Берег и Бобруйск. Шестьсот пятьдесят километров за день.
Завтракаю в гордом одиночестве. Роскошная гостиница пустует. В феврале до эпидемии коронавируса вестибюль «Президент – Отеля» был шумен и многолюден – заходил сюда в гости к участникам фестиваля переводчиков (тогда жил в отеле «Беларусь» на Немиге как визитер форума молодых литераторов). Политическим экспертам из Великобритании, Израиля и Швейцарии организаторы экзит-полла уже приобрели авиабилеты до Минска, но они в последний момент отказались прилететь на выборы. Кроме меня за экзит-поллом наблюдают по специалисту из Сербии, Молдовы, России, Швеции и более старший коллега из Украины – все они предпочли заказать завтрак прямо в номер. В половине восьмого выхожу на крыльцо. Меня ожидает серая «Skoda» с водителем и сопровождающим. Немедленно стартуем.
Сопровождающему двадцать лет. Студент-айтишник. Робкий, застенчивый, одет в строгий черный костюм-двойку. Непонятным образом занесло в его политические процессы, но я особо и не расспрашивал. Паренек совсем без харизмы – имя его запамятовал напрочь. Белорусской сим-карты у меня нет. Прошу сопровождающего раздать интернет со своего смартфона через bluetooth. Сопровождающий беспрекословно выполняет мою просьбу. Залипаю в телефон. Дорога гладкая, ехать комфортно. Путь до первой остановки проходит быстро и незаметно. К десяти утра приезжаем в Могилев.
Лицей Белорусско-Российского Университета расположен на пешеходной Ленинской улице. Пасмурно и моросит мелкий дождь. Командую водителю, чтобы, несмотря на запрещающий знак, заехал на пешеходную улицу. Водитель выполняет мое требование. Выхожу из авто и замечаю справа парочку студенток, проводящих экзит-полл. В мои задачи входит контроль за соблюдением методологии опроса и санитарно-эпидемиологических требований. Наблюдаю за девицами со стороны чтобы не привлекать лишнего внимания. Студентки попались старательные – обе в масках с логотипом телерадиокомпании «Мир», проводящей опрос. Корпоративный стиль полностью выполнен – кроме масок на девушках брендированные безрукавки и бейсболки. По методологии они обязаны опрашивать каждого двадцатого выходящего из помещения избирательного участка. Девица обращается к спустившемуся из лицея по ступеням корпулентному мужчине средних лет и задает вопрос. Ассистентка записывает ответ на лист, прикрепленный к планшету. Начинаю отсчет всех выходящих из лицея. Девицы не ошибаются – через пятнадцать минут подходят к двадцатому вышедшему из участка по моим подсчетам. Экзит-полл проходит согласно заявленным нормам – трогаемся дальше. В лицее, находящемся в историческом центре Могилева, в основном голосовали люди преклонного возраста.
Гимназия №4 Могилева расположена в спальном квартале «Заднепровье». Экзит-полл осуществляют два парня-тинэйджера. Двадцать человек выходят из участка всего за семь минут, что свидетельствует о высокой явке. Среди голосующих преобладают люди среднего возраста и молодежь. Хватает идущих голосовать семей с детьми. Парни соблюдают требования по визуальным знакам отличия, так что не задерживаемся и едем обедать.
Кафе «Модерн» расположено на той же Ленинской улице, что и лицей. Садимся за столик с сопровождающим. Водитель остается ждать в салоне автомобиля. Обстановка скромная, но уютная. Заказываю грибной крем-суп, салат «Цезарь» и компот. Сопровождающий выбирает солянку, шницель с жареной картошкой и капучино. Вкусы у нас совершенно не совпадают. Готовят долго – блюда приносят через полчаса. Расправляемся с пищей молниеносно – проголодались изрядно. Сопровождающий просит чек, расплачивается за обоих и забирает себе для отчетности.
Возвращаемся к автомобилю. Наш водитель общается с двумя милиционерами и заполняет бумаги на капоте. Выясняю, что случилось и оказывается, что виновником случившегося стал именно я. По моему требованию водитель заехал под запрещающий знак на сугубо пешеходную улицу. Сознательный гражданин увидел правонарушение и немедленно позвонил в милицию. Правоохранители обязаны отработать каждое сообщение о нарушении. Милиционеры по камерам видеонаблюдения отследили наш автомобиль и застали водителя врасплох возле «Модерна». Оформление бумаг занимает двадцать минут.
– Оплатите безналом в течение месяца по указанным внизу реквизитам. У нас в милиции теперь принцип – никаких наличных денег и оплат на месте, – объяснил сотрудник в погонах.
Штраф за нарушение правил дорожного движения составил двадцать семь белорусских рублей (эквивалент одиннадцати американских долларов). Сопровождающий начал немедленно звонить в Минск, чтобы водителю компенсировали незапланированные расходы – вопрос решился быстро. Мне стало немного стыдно, что привык жить на Украине и нарушать все правила. Белорусская дисциплина, по сути, близка к немецкому «ordnung». И гражданин проявил сознательность, позвонив в органы. И милиция моментально приняла меры. На Украине подобные случаи мелких нарушений правил дорожного движения не замечают граждане и не особо реагирует полиция.
Гомельская область. Жлобин. Городской Дом Культуры. У входа звукоусилители, провода и колонки. Пытаются из выборов сделать праздник.
– Одной волною накатило, другой волною унесло, одно мгновение любила, да вот другого не дано! – пританцовывая, поет под фонограмму в беспроводной микрофон брюнетка в алом сарафане.
Перед певицей просторная и совершенно безлюдная площадь. Для кого она рвет глотку совершенно непонятно. Поток входящих голосовать скуден. Проводящих экзит-полл в упор не вижу.
– Может, они пошли пообедать или отлучились в уборную, – оправдываясь, говорит сопровождающий.
– Ладно, давай подождем, – отвечаю я.
Через десять минут появляется неопрятный мужчина неопределенного возраста – маска болтается на подбородке, засаленные волосы, алкоголическая опухлость лица. Только лист с планшетом выдают в нем социолога, проводящего экзит-полл. Работает в одиночку – ассистента нет. Решаюсь на провокацию и подхожу прямо к разгильдяю.
– Вы за кого голосовали? Я провожу социологический опрос, – начал он.
– Да я так – мимо проходил. Я вообще не имею избирательных прав в Белоруссии, – ответил я.
Сопровождающий, находясь в стороне, с ужасом наблюдал за этой сценой.
– Дядя даже не удосужился посмотреть, выходил ли я с избирательного участка или встречный-поперечный!
– Провинция, – удрученно констатировал сопровождающий.
Пятнадцать часов. Красный Берег. Аграрный колледж. Солнцепек и послеобеденная пустота. Парень и девушка полностью соблюли внешние требования к проводящим экзит-полл – наверняка студенты колледжа. Они сидят на скамейке и откровенно скучают. Ни на участке, ни в окрестностях нет избирателей. Население Красного Берега всего две тысячи человек – полагаю, что все желающие проголосовали с утра. Контролировать особо нечего.
Пятнадцать тридцать. Бобруйск. Центр досуга и творчества. Настоящий праздник. Народный ансамбль из тетушек в вышиванках поет на белорусской мове: «Можаесцьдзе и лепеймясцины, разважать я зусим не бярусь, и звяртаюсь з открытой душою, прыязжайте до нас у Беларусь». Вокруг серебристого памятника Ленину водят хороводы поддатые мужички предпенсионного возраста. Старушки сидят на лавочках и довольно улыбаются. Девушки соблюли правила экзит-полла – корпоративный внешний вид, опрашивали каждого двадцатого.
Сопровождающий поторапливает, пора возвращаться в Минск, но требую небольшое отклонение от маршрута. В нескольких кварталах от центра досуга и творчества находим переулок Непогодина, названный в честь брата моего прадеда. Сопровождающий фотографирует меня на фоне доме с прикрепленной табличкой «Пер. Непогодина».
По Минской улице двигаемся в сторону столицы. Дневной лимит передачи интернета через bluetooth исчерпан. Остаюсь без связи. Попадаем под слепой дождь – при ярчайшем солнце сильнейший ливень. Укачивает, засыпаю и отключаюсь на часик.
Семнадцать тридцать. Въезжаем в Минск. На границе города замечаю «Hummer» цвета хаки, три военных «МАЗа» с брезентом над кузовом и десяток мужчин в камуфляже. Чувствуется нервозность обстановки. Пробок нет – с окраины в центр доезжаем за пятнадцать минут. Параллельно едет и рьяно бибикает бородатый байкер с бело-красно-белым флагом, прикрепленным к рулю мотоцикла.
Прощаюсь с сопровождающим. Ужин заказываю прямо в номер. Открыв дверь, обессиленно плюхаюсь на двуспальную кровать. Отдохнув с полчаса, подхожу к окну. Номер на девятом этаже. Из окна открывается чудесный вид на Свислочь, парк Горького и площадь Победы. Завороженно смотрю и не могу налюбоваться. Стук в дверь. Официантка принесла на подносе блины с икрой. Интернет в гостинице очень слабый – загружается только Телеграм. В половине восьмого связь пропадает полностью.
Спускаюсь вниз. «Президент-Отель» расположен по соседству с Администрацией Президента. Государственное учреждение оцеплено милицией в обычной форме – никого не пропускают. Возле театра кукол на улице Энгельса стоят три автобуса, привезшие правоохранителей. Милиционеры периодически заходят в «Президент – Отель» чтобы воспользоваться туалетом на первом этаже.
Без пятнадцати восемь наблюдатели экзит-полла рассаживаются по двум машинам и выдвигаются к телецентру. Впереди нас едет милицейский автомобиль. Проезжаем мимо Красноармейской, где находится предвыборный штаб Лукашенко – улица охраняется по высшему разряду. Спецназ в касках и бронежилетах. Водометы и решетчатые заграждения. Овчарки на привязи и металлические щиты. Сунуться туда сможет лишь отчаянный храбрец без чувства страха.
Телецентр оцеплен милицией. Строгий пропускной контроль. На территории все суетятся и мельтешат. В восемь вечера закрываются избирательные участки. Меня выбирают для блиц-комментариев телевизионщикам. Записываю три стендапа в разных местах. Для прямого включения в новостях и последующего ток-шоу выбрали коллег. В девять вечера едем обратно в отель. Проезжаем мимо Минского государственного лингвистического университета. Тридцать молодых людей преимущественно в белой одежде столпились перед дверями – оппозиция призывала своих сторонников блокировать избирательные участки и требовать публичного подсчета голосов.
Возвращаюсь в отель. Спецназ сменил милицию и охраняет Администрацию Президента. По Кирова рыскают группы из трех-пяти молодых человек хулиганского вида. Короткая стрижка, татуировки, кроссовки, джинсовые бриджи, худи. Ищут лазейки, чтобы пройти к перекрестку проспекта Независимости и улицы Ленина, но все потуги безрезультатны, потому что спецназ непреклонен и никого не пропускает в центр. Ввязываться в драку со спецназом и лезть напролом парни не решаются.
В десять вечера подошел к спецназовцу на углу Кирова и Энгельса, представился и спросил: «Я могу ложиться спать спокойно? Не произойдет ли госпереворот?». Спецназовец, зевая, ответил: «Конечно. Не переживайте». По настроению ощущалось, что спецназовцы готовы отразить любые атаки. Ближе к ночи выяснился удивительный акустический феномен. Водители усиленно нажимали клаксоны, выражая недовольство объявленными предварительными результатами голосования. Из-за шума автомобилистов в номере на девятом этаже невозможно было заснуть даже с закрытым окном. Одновременно внизу на перекрестке Кирова и Энгельса было всё тихо и спокойно.
Вместе с зарубежными экспертами расположились в лобби-баре и смотрели в прямом эфире ток-шоу, где за всех отдувался мой старший товарищ из Украины. Споры были оживленные, эмоциональные, темпераментные, что непривычно для сдержанных и нордических белорусов. Около полуночи обратился к коллеге из Молдовы, чей номер был на девятом этаже по соседству со мной.
– Коля, время позднее. Завтра в десять круглый стол. Утро вечера мудренее. Пошли спать.
– Нет. Еще посижу немножко. Посмотрю шоу – интересная дискуссия.
– Неужели не устал за день?
– Привык поздно ложиться. Сова. Да и пару чашек кофе дают о себе знать.
– Ладно, твоё право, – сказал я и отправился к лифту.
Было уже за глубоко за полночь, а водители всё продолжали нажимать на клаксоны. Взглянул на округу – город явно не спал. Во множестве окон горел свет. Пешеходы бродили возле парка Горького.
Проснувшись в шесть утра 10 августа, первым делом спустился вниз к перекрестку улиц Энгельса и Кирова. Признаю честно – опасения были. Но меня ожидало приятно удивление. На улице не было ни спецназа, ни протестующих, ни следов массовых беспорядков. Только дворники подметали тротуар. Поднялся к проспекту Независимости и увидел кавалькаду из поливальных машин. Чистота, уют, порядок и благополучие. Попытался на центральных улицах найти интернет без пароля, но все безрезультатно. Сеть заглушили намертво.
В девять утра коллеги собрались в лобби – баре. Вдруг в воздухе повис вопрос: «А где же Коля?» Ответ ошарашил всех: «Коля в милицейском участке – успел отправить sms». Через полчаса привели осовелого молдавского эксперта.
– Коля, что случилось? Я же говорил вчера вечером, что надо идти спать.
– Решил посмотреть протесты воочию. Схватили в двух кварталах от отеля. Всю ночь не спал – простоял на ногах. Рядом со мной в участке был российский репортер Семен Пегов.
– И оно тебе надо было?
– Признаюсь – совершил ошибку.
Мы доехали до офиса Белорусского института стратегических исследований на Немиге. Ничего не напоминало о ночных стычках. Город жил обычной размеренной жизнью, но только без интернета. Автобусы курсировали согласно расписанию. Уборщицы протирали столики на открытых площадках кафе. Бегущая строка на светодиодном табло оповещала о котировках валют.
Силовики сработали как отлаженный часовой механизм. К попытке незаконного силового захвата власти готовились загодя. Выучили методичку Джина Шарпа как «Отче наш!» и сделали выводы из безвольного поведения Януковича в Киеве в феврале 2014 года. А вот 9 августа в Беларуси отныне это новое 9 мая – День Победы над цветным государственным переворотом.
Всеволод НЕПОГОДИН,
специально для «Литературной газеты»
Всеволод, я угадал?
"АХ, ОДЕССА, ТЫ ЗНАЛА МНОГО ГОРЯ!
В. Непогодин. Девять дней в мае. Журнал «Нева», № 10, 2014
Если прозаик в соцсетях рекламирует свой опус в чём мать родила – значит, тут далеко не всё в порядке. Либо с текстом, либо с автором. В случае Непогодина обе гипотезы оправдываются – моментально и с нездешней силой.
Позволю себе лирическое отступление. Есть у войн одно скверное свойство – поднимать придонную муть, в том числе и культурную. Деление на профи и дилетантов для экстремальных ситуаций не годится, единственный приемлемый критерий: «свой – чужой». Украинская война не исключение. Покойный Негатуров без зазрения совести рифмовал «открытой» и «воровитой» (?!) – и ничего, причислен к лику замечательных людей; подробности в соответствующем томе «ЖЗЛ». Одессит Непогодин – явление ровно того же порядка. Грамматика, стилистика, сюжетостроение – эти эстетские тонкости для мирного времени. Эка невидаль, двух слов связать не в состоянии. Зато за Россию костьми ляжет. Потому в момент затяжного украинского кризиса В.Н. оказался более чем востребован. Кто-то метко окрестил его «украинцем по вызову» – вызовы и впрямь следовали один за другим: колонки в «Свободной прессе» и «Снобе», заметки в «Известиях». И проза в «Неве», это само собой. Однако настоятельно рекомендую читателям авторский извод текста, размещённый на сайте knigolib.com. Пусть на 10 000 слов длиннее, зато нецелованный, – ведь после правки Непогодин теряет три четверти шарма: «мнгновения русской весны», «ложил себе под подушку книжку», «усмирительная рубашка»…
В.Н. неоднократно заявлял, что писать начал, поняв, что кроме него некому возрождать некогда славные литературные традиции Одессы. Вейз мир, что вы скажете за этот ренессанс? Ах, Одесса, ты знала много горя, но такой цорес с тобой впервые. После Бабеля, Олеши и Катаева пережить Непогодина – это таки ойц…
Мало-помалу сквозь россыпь разномастных ошибок и нелепиц (вроде белогвардейцев в 1905 году) начинает проглядывать нечто сюжетообразное. Формально речь идёт о трагедии в Одесском доме профсоюзов, но лишь формально. Ибо охотнее всего Непогодин говорит о себе, любимом. Майскому погрому посвящены две главы из девяти. Всё остальное – многопудовое околофутбольное резонёрство, р-раскатистая анафема литературным врагам, назойливые проповеди по любому поводу, перманентная склока 30-летнего недоросля с матерью и прочая скуловоротная скучища. Потому, минуя частности, обратимся с кульминации. Пока правосеки с колорадами крушили друг другу рёбра и челюсти, наш пострел везде поспел. Лирический герой по имени Веня Небеседин побывал на футбольном матче, посидел в кафе, раскидал френдам десяток лайков, мимоходом отснял побоище на планшет, выложил снимки в соцсетях и испытал чувство законной гордости:
«Он смелой поступью шагал по лужам вместе с сотнями таких же отчаянных храбрецов, готовых свернуть горы... Они унаследовали гены своих непобедимых дедов, которые, несмотря на все невзгоды, сумели отстоять Родину от фашистского нападения и заставили немцев сложить оружие. Одесские патриоты осознавали, что они носители могучего русского духа, вдохновляющего бойцов на ратные подвиги во славу Отечества».
Могу ошибаться, но пройти с боями до Берлина и рассовать фотки по фейсбукам и разным прочим твиттерам – это две большие разницы, таки да. Впрочем, патриотизм Непогодина универсален, поскольку проявляется в самых неожиданных местах. Преимущественно за столом:
«Ты сварила красный борщ!.. Мне надоело это свекольно-помидорное варево!.. Почему ты не приготовишь щи, окрошку или солянку? Борщ – это бандеровская похлёбка, а мы ведь русские!»
«Русские тефтели теперь стали митболами называть – это преступление перед традициями русской кухни и за такое надо бить по морде».
От резюме намеренно воздерживаюсь: тут, по-моему, и без меня всё ясно. Скажу лишь одно: с такими друзьями нам врагов не надо".
С такими друзьями, как В. Непогодин враги не нужны. "Украинец по вызову"?! "Я плакать, дорогая редакция" (с)
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться