Роман Н.Г. Чернышевского был написан в Петропавловской крепости. Он сыграл беспрецедентную роль не только в литературе, но и в истории русской общественно-политической борьбы. Через 38 лет Ленин озаглавил своё программное произведение именно так – «Что делать?». Опытный публицист, он знал, что делает. Чернышевский создал целую школу прозы о «новых людях», открыл нового героя из разночинной среды, создал новый тип художественного мышления. Номера «Современника» за 1863 г. с текстом романа были изъяты, но роман в списках обошёл всю Россию. Слава Чернышевского не снилась никому из нынешних сытых «оппозиционных» премиеносцев. И уж точно никто из них не выдержал бы одного дня его пожизненных страданий. А если бы «Что делать?» появился сегодня, либералы с такой же яростью набросились бы на автора, как в XIX столетии.
Но что общего у народника Короленко и революционного демократа Чернышевского? Аресты и ссылки за свои убеждения? Да, такие совпадения в их биографиях присутствуют. Но прежде всего – сострадание к «детям подземелья», великая русская солидарность не с богатыми и сильными, а с отверженными и угнетёнными. И ещё – страстный интерес к «особенным» людям – пассионариям, способным отказаться от личных благ во имя большой идеи. Дворянин Рахметов ел «простонародную» пищу и спал на гвоздях. Бомж Тыбурций из рассказа Короленко «В дурном обществе» декламировал на ярмарках античных авторов. В кафе «Жан-Жак» оба выглядели бы, мягко говоря, странно, оба не прошли бы фейс-контроль.
Короленко при жизни называли «совестью России». Он написал, кстати, лучший мемуарный очерк о Чернышевском, с которым успел познакомиться лично, где напомнил, что фанаты автора «Что делать?» несколько раз пытались освободить его из вилюйского острога. Трудно представить себе нового Г. Лопатина или И. Мышкина, рискующих жизнью ради одного из лауреатов «Большой книги».
Чернышевский был живой легендой. Короленко рассказывает, как ямщик, вёзший мученика из якутской ссылки и искренне считавший его важным генералом, поклонился в пояс и спросил: «Николай Гаврилович! Видел наше житьишко?» – «Видел», – ответил опальный мыслитель. – «Ну, видел, так и слава те Господи».