В октябре 1931 года началось строительство Беломорско-Балтийского канала. А в августе 1933 года по только что проложенному водному пути от Белого моря до Онежского озера отправилась группа пролетарских писателей во главе с Максимом Горьким.
Стою на станции Медвежьегорск. Тот же вокзал с куполом, что и тогда, в тридцатые. Арестанты крестились, принимая его за купол церкви. Инженеры, служащие, священники, беспризорники, раскулаченные крестьяне, воры, белые офицеры, казаки, карточные шулеры, учёные, представители дворянских фамилий, бандиты, литераторы, басмачи в чалмах и рваных халатах. Всех их уравняла судьба перед Каналом. И судьба эта начиналась отсюда, с Медвежьегорска.
Чтобы увидеть хоть немногих свидетелей того времени, я отправился в путешествие по шлюзам. И чем больше было встреч, тем в большем смущении оказывался. Канал не подходил ни под одно из привычных определений. Точнее, подходил под все сразу. Да, он был и большой братской могилой, но был и уникальным гидротехническим сооружением. Он ломал человеческие судьбы, но он и лепил их. А люди, которые, казалось бы, должны были его проклинать, заступались за него, переживали, обижались, когда о канале говорили плохо.
Зигзаги судьбы
...Дед Роман уже плохо слышал. Но ночью и днём он постоянно вслушивался в гудки проходящих по каналу судов. Люди болтали, что теперь, уже в новой России, канал хотят продать финнам. Для Романа это было равнозначно, как если бы продавали его самого. Хотя сюда его когда-то привезли силой. До 17 лет он жил в курской деревне. За сестрой Романа Дятлова ухаживал местный активист. Она отказалась выходить за него замуж. Тогда он в сердцах записал всю их семью в кулаки. Хату сломали, семью забрали. Успевшего спрятаться Романа искали, проверяя вилами каждую копну сена, каждую скирду соломы. Нашли, арестовали, посадили в товарный вагон и привезли на берег Белого моря. Мать с четырьмя малышами оставили в Беломорске, остальных погнали в Кочкому, оттуда пешком – в Верхний Идель – валить лес.
Жили в бараке все вместе – мужчины и женщины, семейные и холостые, старики и юнцы. Без конвоя, но с охранником и комендантом. Комендант был паскудный, потом он то ли застрелился, то ли повесился. Но паскудами были и свои, из переселенцев, которых назначали нарядчиками. Тех, кто не выполнял норму, закрывали на ночь в холодный карцер, предварительно помыв в бане, и уменьшали пайку. После этого человек быстро угасал. Так умер их земляк Холодилин. Притащился из леса, сел на нары, да так, сидя, и умер.
Потом режим смягчили. Тех, кто выжил, стали посылать на курсы, учить разным профессиям, после чего расселили в пришлюзовых посёлках для обслуживания канала взамен заключённых и гэпэушников.
…Николай Серёгин, уроженец Тамбовщины, после смерти отца уехал со старшим братом в Москву, жил на Плющихе, ходил в 9-ю школу. Когда в 1932 году в стране начали вводить паспортную систему, им предложили из Москвы выехать. Они ослушались. Тогда их забрали. И – туда же, в Верхний Идель, на лесоповал. Позже работал на дамбе, смотрел за уровнем воды и отходящим каналом. Вольно, но без паспорта, без права выезда и выходных.
…Григорий Шакула был тоже из крестьян. Отец с матерью отказались идти в колхоз и за это загремели из тёплой Кубани в холодный Котлас. Осенью привезли, а зимой отец с матерью померли. Григорий ударился в бега. Вернулся на Кубань к сестре, устроился работать в колхоз. Но через две недели его опять забрали и повезли на этот раз в Карелию. У ботинок оторвались подошвы, и зимой ходил он валить лес почти босым. Каждую ночь, вспоминал он, в бараке умирало по три-четыре человека.
Жена тоже из спецпереселенцев, познакомились на 11-м шлюзе. Нарожали пятерых детей. Первая дочь – начальник вахты, большой на канале человек. Вторая – работает на 11-м шлюзе. Сын шоферит. Для них канал – родина и кормилец.
…На 10-м шлюзе познакомился я с Владимиром Огурцовым, который тут с 1935 года. «На нашем узле, – рассказывал он, – работали 13 тысяч человек. Были и беспризорники, и проститутки, и уголовники».
Червонец для доносчика
Зачем же было Роману Дятлову, Николаю Серёгину, Григорию Шакуле и другим старикам, доживавшим свой век в пришлюзовых посёлках, так беспокоиться о канале, который принёс им столько страданий? Я пробовал это понять и не мог. Помогла карельская природа. Все они представились мне вдруг деревьями, пересаженными бездушным селекционером с плодородных чернозёмов на каменистую карельскую почву. Да, многие погибли, другие выросли узловатыми, кривыми. Но выросли. Так за что же им обижаться на те камни, которые их вскормили. Осталась обида на конкретных людей, сломавших их судьбы.
На канал – нет. Канал – это святое. На него положена жизнь. Как согласиться с тем, что она положена напрасно? Поэтому они неотделимы друг от друга, и каким бы ликом ни оборачивалась к ним судьба, верили до последнего вздоха, что делали великое дело.
Время быстротечно. Не знаю, как сложилась судьба моих собеседников после нашей встречи, живы ли. Кто-то, наверное, уехал к детям в благоустроенные городские квартиры. Кто-то продолжал и продолжает до последнего вздоха жить в пришлюзовых посёлках.
…Евдокия Харитонова приехала на канал не под конвоем – добровольно, к ссыльному отцу. В гражданских правах она ущемлена не была, но лиха тоже хватила. Вспоминает, как в голодные зимы подкармливали их заключённые. Но прошло время, и оказалось, что они живут даже лучше своих бывших односельчан, отнявших у них не только жильё, имущество, землю, но и, казалось бы, жизнь. Да, отец не имел паспорта, так ведь и колхозники его не имели. Отец работал без выходных, так и в колхозе не знали праздников. Отец был невыездным, так и из деревни без денег и паспорта далеко не уедешь. А на канале в ту пору деньги платили исправно, и в магазинах было вдоволь всяких продуктов.
И вот когда дочери подошёл отпуск и она собралась в родной Мценский уезд на Орловщину, отец дал ей червонец и приказал по приезде напоить допьяна того человека, который написал на него донос.
– Приехала я к родному дяде, – рассказывает Евдокия Ивановна, – а он сына в армию отправляет. Дом полон гостей, и тот человек среди них. Думаю, не теперь же отцовский наказ выполнять. Наступила ночь, закончилось угощение, а доносчик требует водки. Дядя говорит: «Самогона могу налить». – «Наливай». А наутро по доносу упекли за самогоноварение в милицию и дядю. И не стала я отцовский наказ выполнять, привезла деньги назад...
Зарубки памяти
В устье речки Муромки наткнулись мы на разрушившиеся постройки бывшего лагеря, лагерную утварь, столбы ограждения с обрывками ржавой колючей проволоки, на берегу брошены волокуша, санки. На Осиновом острове долго ходили вокруг сгнившего и обрушившегося барака для спецпереселенцев, пробуя найти хоть что-то. Нашли старый помятый чайник. На другом острове – оставленный с той поры узкоколейный паровоз. Вообще стоило отойти от канала влево или вправо, как натыкаешься то на кирку, то на тачку. Водолазы, подарившие нам зэковскую пилу, поднятую со дна между 12-м и 11-м шлюзами, рассказывали, что, когда делали реконструкцию 12-го шлюза, нашли человеческий череп с пулевыми отверстиями в затылке.
Я всё пытался найти старые захоронения. Не нашёл. На месте бывшего зэковского кладбища в Сосновце стоял памятник Ленину. На другом кладбище – подстанция. По третьему прошла железнодорожная ветка. На месте четвёртого – сенокос. Там, где было пятое, – дачи. Как ни крути, а выходило, что сам канал и являлся одновременно и уникальным гидротехническим сооружением, и кладбищем, и памятником.
…В августе 1933 года по только что проложенному водному пути от Белого моря до Онежского озера отправилась группа писателей во главе с Максимом Горьким. А в декабре уже была сдана рукопись книги «Канал имени Сталина». Среди авторов – Горький, Зощенко, Иванов, Катаев, Инбер, Толстой, Шкловский – всего 35 писателей. Спустя некоторое время книгу приговорили к смерти, потому как её главные герои – чекисты, руководители ОГПУ – оказались врагами народа. Редкие экземпляры сборника дожили до наших дней.
Людей, переживших описанную в ней эпоху, оставалось ещё меньше.
Некоторых из них я видел.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
ЦЕНТРАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА
СОЮЗА ССР
О ПРЕДОСТАВЛЕНИИ ЛЬГОТ УЧАСТНИКАМ СТРОИТЕЛЬСТВА БЕЛОМОРСКО-БАЛТИЙСКОГО КАНАЛА ИМЕНИ ТОВ. СТАЛИНА
В связи с успешным окончанием строительства Беломорско-балтийского канала имени тов. Сталина, сооружения, имеющего огромное народнохозяйственное значение, и передачей канала в эксплуатацию, – Центральный исполнительный комитет Союза ССР
ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Принять к сведению, что к моменту окончания строительства Беломорско-балтийского канала имени тов. СТАЛИНА органами ОГПУ Союза ССР уже полностью освобождены от дальнейшего отбывания мер социальной защиты 12 484 человека, как вполне исправившиеся и ставшие полезными для социалистического строительства, и сокращены сроки отбывания мер социальной защиты в отношении 59 516 человек, осуждённых на разные сроки и проявивших себя энергичными работниками на строительстве.
2. За самоотверженную работу на строительстве Беломорско-балтийского канала имени тов. СТАЛИНА снять судимость и восстановить в гражданских правах 500 человек по представленному ОГПУ Союза ССР списку.
3. Поручить ОГПУ Союза ССР обеспечить дальнейшее поднятие квалификации в строительном деле наиболее талантливых работников из числа бывших уголовников-рецидивистов и при поступлении их в учебные заведения обеспечить стипендией.
Председатель Центрального
исполнительного комитета Союза ССР М. КАЛИНИН
Секретарь Центрального
исполнительного комитета Союза ССР А. ЕНУКИДЗЕ
Москва, Кремль, 4 августа 1933 г.