Прошло сорок лет, но до сих пор в точности неизвестно, кто же привёл Горбачёва на самую вершину власти. Почему-то многие историки считают, что решающую роль в его карьере сыграл многолетний председатель КГБ Юрий Андропов. Позвольте с этим расхожим мнением не согласиться.
В судьбе Горбачёва в разное время помимо Андропова много кто поучаствовал. Назовём хотя бы четырёх секретарей ЦК КПСС: Фёдора Кулакова, Петра Демичева, Михаила Суслова и Константина Черненко. Кулаков, будучи руководителем Ставропольского крайкома партии, ввёл его в высшую номенклатурную обойму края и за каких-то три года позволил пройти небывалый по местным меркам путь: от первого секретаря крайкома комсомола до завотделом партийных органов крайкома КПСС. А что значила последняя должность? Подбор руководящих кадров на все ключевые управления региона. И её абы кому не доверяли.
Осенью 1964 года Кулаков уехал на повышение в Москву. Ожидалось, что он заберёт Горбачёва с собой. Но этого не случилось. Почему? По одной из версий, у Кулакова даже после перевода в столицу остались в Ставрополе свои интересы, и ему нужен был человек, который мог бы не только держать его в курсе происходящего, но и влиять на многие процессы в регионе. Грубо говоря, этот человек должен был приглядывать за преемником Кулакова – Леонидом Ефремовым, для которого назначение в Ставрополье было понижением и которого здесь воспринимали как чужака.
Но чуть ли не одновременно глаз на Горбачёва положили органы. Точнее, глаз-то они положили на него намного раньше, когда Горбачёв ещё учился на юрфаке МГУ, а в 1966 году появились идеи назначить его начальником Ставропольского управления КГБ. Но эту идею отверг без объяснения причин председатель КГБ Владимир Семичастный. Почему? Первая, самая расхожая версия: Семичастный когда-то руководил всем комсомолом и у него остались не лучшие воспоминания о том, как Горбачёв занимался комсомолом в Ставрополье. Но это вряд ли. Горбачёв со студенческих лет умел пускать пыль в глаза. Он не мог вызывать у московских комсомольских функционеров отторжения. Скорее всего, Семичастный видел, как не по дням, а по часам у нового генсека Брежнева усиливалось недоверие к бывшим комсомольским кадрам, связанным с ним и с Шелепиным, и просто не хотел подставлять Горбачёва под удар.
Во второй раз Горбачёва сватали в КГБ в 1969 году, причём уже в центральный аппарат и сразу на пост одного из заместителей Андропова. Но и это назначение не состоялось. Почему? Возможно, он сам отказался, а возможно, его об этом попросили какие-то серьёзные люди. К числу этих серьёзных людей, наверное, стоило бы отнести двух секретарей ЦК КПСС – Фёдора Кулакова и Михаила Суслова. Напомню: дело шло к двадцать четвёртому съезду КПСС. Набравший силу новый генсек Брежнев собирался на предстоявшем форуме укрепить свою власть и заодно избавиться от тех людей, в чьей лояльности он сомневался. В частности, в новый состав ЦК партии Брежнев не планировал включать Ефремова. Поскольку Ставрополье всегда относилось к ключевым районам страны, соответственно и первым секретарём там должен был стать не абы кто, а чиновник, пользовавшийся полным доверием Кремля.
Скорее всего, первое слово в пользу Горбачёва в Москве произнёс Кулаков. Но на тот момент он, да, был секретарём ЦК, но ещё не имел статуса члена Политбюро. Контрольный пакет акций, как бы сейчас сказали, находился в руках двух членов Политбюро: Суслова и Кириленко. Именно они поочерёдно вели заседания Секретариата ЦК, на которых рассматривались вопросы о назначениях партийных руководителей регионов. Но Кириленко, судя по косвенным данным, никогда больших симпатий к Горбачёву не испытывал. Значит, навязывал эту кандидатуру генсеку прежде всего Суслов.
Став первым лицом в Ставрополье, Горбачёв сразу озаботился своим имиджем. Чтобы повысить в Москве свои акции, он в 1973 году заставил свой аппарат подготовить статью за его подписью для центрального журнала «Партийная жизнь». Как вспоминал в своих мемуарах главный редактор этого издания Михаил Халдеев, статья оказалась обо всём и ни о чём, и он попросил своих сотрудников довести её до ума. А когда номер с материалом Горбачёва вышел, помощник Суслова Владимир Воронцов, когда-то тоже, как и его шеф, работавший на Ставрополье, обнаружил в статье ошибку: одна из фраз Карла Маркса была приписана Ленину. Горбачёв не знал, как выкрутиться из той скандальной ситуации. Наконец он пригласил Халдеева на отдых в свой край и прислал ему в железноводский санаторий ящик водки.
Это стало известно Кулакову. «Никогда не думал, – привёл его слова Халдеев, – что Горбачёв подлец». Однако в аппарате ЦК об этой истории не узнали. Для обитателей кабинетов на Старой площади Горбачёв продолжал оставаться очень хорошим мужиком, с которым можно было и по-свойски поговорить, и даже пропустить по паре рюмочек – но не больше. Видимо, не зря секретарь ЦК Пётр Демичев решил в 1973 году порекомендовать его на остававшуюся в течение двух лет свободной вакансию заведующего отделом пропаганды ЦК. Но вряд ли Горбачёв был рад рекомендации Демичева. В те годы заведующими отделами ЦК становились, как правило, вторые или третьи секретари региональных обкомов, но никак не первые, и они потом сидели на своих должностях до пенсии и никакое повышение им не светило. С другой стороны, возражать секретарям ЦК тогда было не принято, и Горбачёв не знал, как отказать Демичеву. Уладить столь деликатный вопрос ему помог Суслов.
Позже кандидатура Горбачёва рассматривалась на посты министра сельского хозяйства СССР (вместо отправленного послом в Японию Дмитрия Полянского) и генерального прокурора страны. Но в обоих случаях его продвижению помешал член Политбюро Андрей Кириленко. В первом случае он провёл Валентина Месяца, во втором – уболтал Брежнева оставить Романа Руденко.
Меж тем Горбачёв продолжал оставаться в поле внимания Суслова. Весной 1978 года, когда этот член Политбюро приехал в Ставрополь, Горбачёв старался от главного партийного идеолога не отходить ни на шаг. И очень опытный Суслов в этот раз, кажется, заглотил крючок и, видимо, решил, что Горбачёв – это для Москвы находка. Чуть позже, судя по всему, к такому же выводу пришли три других руководителя страны: Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Константин Черненко. 19 сентября 1978 года они все встретились с Горбачёвым в Минеральных Водах.
Так кто же именно дал старт московской карьере Горбачёва? Большинство историков склонны считать, что в первую очередь Андропов. Но не исключают и Суслова. Скажем, сын многолетнего министра иностранных дел Андрея Громыко – Анатолий Громыко был убеждён, что настоял на кандидатуре Горбачёва именно Суслов. А теперь вспомним, как протекали события в 1978 году. Летом неожиданно умер Фёдор Кулаков. Брежнев отложил вопрос об избрании нового секретаря ЦК по сельскому хозяйству до осени. Партийные кадровики подготовили ему шорт-лист. В нём фигурировали министр сельского хозяйства СССР Валентин Месяц, первый секретарь Полтавского обкома Фёдор Моргун, завсельхозотделом ЦК Владимир Карлов… То есть выбор у Брежнева был.
Наконец Брежнев решил провести собеседование с одним из кандидатов – Горбачёвым. Привести соискателя в кабинет генсека должен был зав. общим отделом ЦК Константин Черненко. Но Горбачёва нигде не оказалось. Казалось бы, Черненко мог бы порекомендовать для собеседования другого товарища. Однако он до последнего ждал, когда аппарат отыщет и доставит в ЦК именно Горбачёва (который на тот момент пропускал стопочку дома у сотрудника Агитпропа ЦК Марата Громова, некогда работавшего в его подчинении на Ставрополье). Значит, лично он новым секретарём ЦК по сельскому хозяйству видел только и только Горбачёва.
Избрание Горбачёва секретарём ЦК состоялось 27 ноября 1978 года на пленуме ЦК. Сам он позднее рассказывал, что после переезда в Москву хотел завязать неформальные отношения прежде всего с Юрием Андроповым. Но уже в конце 90-х годов Горбачёв имени Андропова и слышать не хотел. Политолог Сергей Кургинян в одну из встреч рассказал мне, как однажды он оказался рядом с Горбачёвым в театре и Михаил Сергеевич стал хаять Андропова, а Раиса Максимовна в ужасе попыталась заткнуть мужа, заявив, что их семья всем обязана прежде всего Андропову.
Какие-то знаки внимания одно время семье Горбачёвых в столице оказывала родня Суслова. Зять главного партийного идеолога Леонид Сумароков рассказывал, как сразу после переезда в Москву к его жене – дочери Суслова стала набиваться в подруги Раиса Максимовна Горбачёва. Одновременно жена Горбачёва стала просить Сумарокова помочь ей устроиться преподавателем философии в один из ведущих московских вузов. Но когда Сумароков обо всём договорился с ректором МИФИ, Раиса Максимовна передумала трудоустраиваться на вузовскую кафедру.
Осенью 1979 года Горбачёв стал кандидатом в члены Политбюро. А ещё через год – полноправным членом высшего партийного органа. К этому времени окрепли его связи с ещё одним очень влиятельным членом Политбюро – Дмитрием Устиновым. Когда к власти после Брежнева пришёл Андропов, пошли разговоры, что новый генсек начал всячески приближать к себе в первую очередь Горбачёва. Якобы именно ему Андропов стал поручать самые деликатные миссии. Но, судя по всему, в 1983 году у Андропова явного фаворита не имелось. Летом 1983 года он перевёл из Ленинграда в Москву Григория Романова. Не для того ли, чтобы уравновесить в Политбюро Горбачёва?
В начале 1984 года Андропов умер. Все в аппарате стали гадать, кто возглавит страну. Работавший в ЦК Анатолий Черняев в своём дневнике признался, что большие шансы имел Черненко, но лично он до последнего не терял надежды, что партию возглавит Горбачёв. На Горбачёва делал ставку и второй секретарь Пензенского обкома Георг Мясников. Он в тот же день, 12 февраля 1984 года, записал в свой дневник:
«У меня такое впечатление, что вопрос о преемнике, не без участия самого Андропова, был предрешён в пользу М.С. Горбачёва». Но Мясников многого на тот момент не знал. Сам Горбачёв тогда ставку делал на Дмитрия Устинова. Один из его помощников – Валерий Болдин в своих мемуарах рассказывал, что босс, когда узнал о смерти Андропова, при нём пытался уговорить Устинова впрячься в новую упряжку.
Очень интересно, как проходила процедура избрания нового генсека. Черняев в своём дневнике рассказал, как 13 февраля в Свердловском зале открылся пленум ЦК. Первым из левой двери за сценой вышел в президиум Черненко. «За ним Н.А. Тихонов, А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов, М.С. Горбачёв и др.». То есть после смерти Андропова Политбюро стало рассматривать Горбачёва не вторым, а всего лишь пятым по значимости человеком. Но Черненко за короткий срок сделал его, по сути, вторым в партии человеком. Здоровье нового генсека было очень и очень плохим, и надо было найти того, кто мог бы в его отсутствие председательствовать на заседаниях Секретариата, а то и Политбюро. Черненко выдвинул кандидатуру Горбачёва. Это означало, что Горбачёв автоматически становился как бы вторым в партии человеком. А это в Кремле не всех устраивало.
Егор Лигачёв вспоминал: «Черненко, видимо, понимал, что тут нужен человек энергичный, молодой, физически крепкий. Однако не все члены Политбюро придерживались столь здравой точки зрения. На предложение Генсека немедленно откликнулся Тихонов (председатель Совмина СССР. – В. О.):
– Ну, Горбачёв превратит заседание Секретариата в коллегию Минсельхоза, будет вытаскивать туда сплошь аграрные вопросы…
Было ясно, что это лишь формальный повод отвести кандидатуру Горбачёва, но кое-кто за это ухватился, раздалось ещё несколько реплик, выражавших сомнение… И тогда, используя свой дипломатический опыт, слово взял Громыко. Чтобы снять возникшую напряжённость, он предложил соломоново решение:
– Давайте подумаем, не будем сейчас торопиться. И позднее вернёмся к этому вопросу.
Однако несколько флегматичный, слабый здоровьем Черненко неожиданно проявил характер и твёрдо сказал:
– Я всё-таки настаиваю на том, чтобы вы поддержали моё предложение доверить ведение Секретариата товарищу Горбачёву.
Да, произошло именно так, из песни слова не выкинешь. Хотя между Черненко и Горбачёвым никогда не было близости, Константин Устинович сам решил выдвинуть Михаила Сергеевича на неофициальный второй пост в высшей партийной иерархии, твёрдо отстаивая эту линию, и настоял на своём».
Я бы уточнил: Черненко просто никогда не афишировал свою заботу о Горбачёве, чтобы раньше времени коллеги по Политбюро не могли устроить его протеже обструкцию. А близость между Черненко и Горбачёвым возникла, видимо, в середине 70-х годов. Но пойдём дальше. Именно Черненко стоял за двумя важными зарубежными поездками Горбачёва. Первая состоялась ещё в андроповское время, в мае 1983 года, в Канаду, а вторая – в декабре 1984 года в Англию. Всё это вписывалось в план модернизации Черненко советской системы, над которым он начинал работу на закате брежневской эры – в конце 70-х годов. Черненко считал, что конвергенция с Западом неминуема, и полагал, что Западу легче будет устанавливать контакты с политиком не из его поколения, а более младшего, к коему и относился Горбачёв. И это ещё вопрос: кто кому устраивал смотрины. Трюдо-старший и Тэтчер – Горбачёву или Горбачёв присматривался к Западу и искал там вменяемых лидеров, кто бы мог повернуться к Советскому Союзу лицом.
Ближе к концу 1984 года стало ясно что Черненко не жилец. Под ковром вновь обострилась борьба за право стать преемником тяжелобольного лидера. Горбачёв из кожи вон лез, чтобы стать безальтернативным кандидатом. А тогда на главный кабинет в Кремле претендовали первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин, секретарь ЦК Григорий Романов, да и Виктор Щербицкий в любую минуту мог включиться в гонку. Безальтернативность Горбачёва должно было показать намеченное на конец 1984 года совещание по идеологическим вопросам. «Политическая суть конференции состояла в том, – рассказывал в своих мемуарах Наиль Биккенин, – что она показала, кто может стать во главе партии в ближайшее время, и потому окружение Черненко всячески препятствовало её проведению». Идеологической конференции препятствовало, по словам Биккенина, окружение тогдашнего генсека. Но он не назвал поимённо это окружение. Препятствовали же в первую очередь один из помощников генсека Вадим Печенев и главный редактор журнала «Коммунист» Ричард Косолапов. Но это было не всё окружение Черненко. Это была лишь малая часть, которая, да, претендовала на первые роли в идеологической сфере, но не всегда могла найти общий язык с остальной частью окружения. Поэтому очень многое значила позиция самого Черненко. А тот, судя по всему, дал тогда Горбачёву карт-бланш.
Над докладом для Горбачёва работали его помощник Валерий Болдин, завотделом науки и учебных заведений ЦК Вадим Медведев, вернувшийся из Канады и возглавивший институт мировой экономики и международных отношений Александр Яковлев и зам. завотделом пропаганды ЦК Биккенин (а он в своё время учился на философском факультете МГУ вместе с женой Горбачёва).
Состоявшаяся в декабре 1984 года идеологическая конференция, как рассказывал Биккенин, «публично выявила первую группу поддержки Горбачёва»: Егор Лигачёв, Николай Рыжков, Борис Ельцин, Анатолий Лукьянов, академик Пётр Федосеев…
Черненко не стало вечером 10 марта 1985 года. Одним из первых о смерти генсека узнал кремлёвский врач Евгений Чазов. Он тут же проинформировал об этом Горбачёва. Такое впечатление, что тот уже был готов к этому: смерть Черненко наступила в 19.20, а уже на 22.00 Горбачёв распорядился созвать срочное заседание Политбюро.
Лигачёв, который на тот момент имел статус всего лишь секретаря ЦК и не входил в Политбюро, позже рассказывал, что атмосфера в Кремле в тот поздний вечер была очень тревожная. Не исключались самые разные варианты. Ведь в узких кругах знали, что как минимум четыре, а то и пять членов Политбюро не очень-то Горбачёва жаловали. К ним относились Гришин, Романов, Тихонов, Щербицкий и, скорее всего, Кунаев. Понятно, что Горбачёв очень рассчитывал на Громыко, с которым заранее проводились консультации. Но насколько Громыко мог повлиять на всех, скажем так, колебавшихся?
Что сыграло на руку Горбачёву? На тот момент в Москве отсутствовали Щербицкий, Кунаев и Романов. При таком раскладе поздно вечером 10 марта открыто выступить против Горбачёва никто не решился. Но заседание, которое состоялось в тот вечер, носило предварительный характер. Ещё всё можно было переиграть. Главное заседание Политбюро планировалось провести в обед 11 марта. Как раз к этому моменту должны были появиться в Москве Кунаев, Романов и Щербицкий. Но самолёт Щербицкого из Америки тогда так и не вылетел.
За ночь и за утро люди Горбачёва смогли провести работу с колебавшимися членами Политбюро. Особенно хорошо они поработали с Кунаевым. Он в обед 11 марта на Политбюро сказал, что уже обсудил вопрос о новом генсеке с секретарями ЦК и даже с некоторыми членами ЦК и все – за Горбачёва. После этого состоялся пленум ЦК, где консолидированное мнение Политбюро изложил Громыко. Так Горбачёв 11 марта 1985 года стал генсеком.
Узнав о происшедшем в Москве, критик Игорь Дедков, живший тогда в Костроме, записал в свой дневник: «Сообщение о смерти Черненко; избрание Горбачёва, выпускника МГУ 1955 года (юридический факультет); на наш век этого избрания, без сомнения, хватит; к власти пришёл человек нашего поколения (1931 г.); начинается очередной цикл российских иллюзий... Народные умы расшифровали фамилию «Горбачёв» так: «Гораздо Образованнее, Работоспособнее Брежнева, Андропова, Черненко; Его Время».
Вот уж поистине в духе наших вечных умильных надежд!»
Ну а потом началась знаменитая бесшабашная перестройка, которая привела к перестрелке, распаду Советского Союза и ликвидации КПСС.