То-то бы Виктор Владимирович, в миру – Велимир, удивился, прочитав сие предположение! Покрутил бы на языке, морщась, колючее словцо да и проглотил бы – так, на всякий случай… «Джаз… Надо же! Уж не Игорюша ли Северянин вслед за своим варэле придумал его, чертяка?»
А между тем удивлялся бы он напрасно, потому что ныне и присно и во веки веков, на мой малозначимый взгляд, останется первым и единственным в мире не автором текстов джазовых композиций, не сочинителем-песенником, не человеком, вдохновлённым в своём творчестве диксилендом и свингом, а именно Поэтом Джаза. Желающим опровергнуть меня – флаг в руки…
Тут первыми поднимутся, конечно, наши американские друзья и коллеги. Скажут: «А куда же прикажете деть Ленгстона Хьюза (Langston Hughes)? Он ведь во всех энциклопедиях значится «первооткрывателем джазовой поэзии!». Отвечу: «Да никуда его не надо девать. Пусть там, в первооткрывателях, и остаётся. Только немножко потеснится для худого верзилы, «короля звука» из дельты Волги. Тот много места не займёт, правда, может свести с ума своим молчанием – Маяковский не даст соврать…
Впрочем, здесь есть одна особенность, которой мои оппоненты попробуют сразить меня наповал. «Как можно быть первопроходцем того, о существовании чего ты и понятия не имеешь?» – спросят они с усмешкой. Не знаю, но, судя по всему, можно. При условии, что ты – гений. Велимир Хлебников же стал, а ведь он и впрямь ничего не ведал о джазе, первая грамзапись которого произошла только в конце зимы 1917 года. Едва ли российские фарцовщики прибежали к Председателю Земного Шара (этим титулом его короновал в Харькове Сергей Есенин) с пластинкой сразу после 26 февраля 1917 года как минимум по двум причинам: во-первых, в России не было тогда фарцовщиков, а во-вторых, в России вместо них была Февральская революция (что лучше, что хуже – трудно сказать), да к тому же поэты-футуристы слушали другую музыку: Шаляпина, Вяльцеву, Собинова, Рахманинова…
Велимир Хлебников, по его признанию, подобно Кеплеру, слушал к тому же «музыку небесных сфер». «Я ощущаю, – говорил он, – пенье вселенной не только ушами, но и глазами, разумом и всем телом». И это притом что почти за десять лет до официальной презентации джаза на Victor Company он написал первый, по сути, в мире поэтический скэт (scat):
Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй-пелся облик,
Гзи-гзи-гзео пелась цепь.
Так на холсте каких-то
соответствий
Вне протяжения жило Лицо.
(1908–1909)
И только в 1926 году (к тому времени Велимир Хлебников уже четыре года слушал одну лишь музыку небесных сфер) появился официальный аналог музыкального скэта, когда Луи Армстронг (Lui Armstrong) ввёл его в обиход в своей записи «Heebie Jeebies».
Чем ещё отличается уроженец Астраханской губернии от тех, кто писал и пишет для джаза или о джазе нередко прекрасные тексты? Среди них, между прочим, два нобелевских лауреата в области литературы: Иосиф Бродский и Боб Дилан (Bob Dylan).
Так в чём же превзошёл их Велимир Хлебников, которого обвиняли в создании «бессмысленной звукоречи»? Писатель Тынянов, впрочем, тогда счёл нужным защитить поэта-аван-гардиста, сказав о «новом семантическом строе, который на разном материале даёт разные результаты». Этот новый семантический строй и стал основой джазовой поэтики, подобно импровизации и синкопированию в музыке.
Когда умирают кони – дышат.
Когда умирают травы – сохнут.
Когда умирают солнца –
они гаснут.
Когда умирают люди –
поют песни.
Ну откуда он мог это знать, что за десять тысяч вёрст от дельты Волги и Астрахани в дельте другой великой реки Миссисипи, в славном граде Новом Орлеане людей хоронят не только с песнями, но и с плясками?! А он и не знал – он э т о чувствовал.
Поэзию Хлебникова не раз пытались положить на музыку, не понимая, что там уже всё это есть и что она не нуждается даже в фоне.
У колодца
Расколоться
Так хотела бы вода,
Чтоб в болотце
С позолотцей
Отразились повода.
Вы не находите, что это чистейший «crystal chorus» Глена Миллера (Glen Miller)?
Или вот:
Мы дикие звуки,
Мы дикие кони.
Приручите нас!
Мы понесём вас
В другие миры
Верные дикому
Всаднику звуки.
Разве вы не слышите здесь великолепное соло на барабане Фила Джо Джоунса (Philly Jo Jones)? «Верные дикому Всаднику звуки», по-моему, художественнее о джазе, этом «другом мире», и не скажешь…
Лучше всех это понял в своё время пролетарский писатель Максим Горький, сказавший так: «Я не поклонник Хлебникова. Он творил словесный хаос, стремясь выразить только мучительную путаницу своих узких и обострённо индивидуальных ощущений».
Горькому здесь можно верить. Он не любил джаз, называя его музыкой сытых и толстых, но, сам того не желая, дал прекрасную характеристику поэту джаза Велимиру Хлебникову, ёмкими фразами раскрыв суть джазового, как, впрочем, и всякого иного искусства. Хотя вот это Горький должен был бы оценить:
Нет, ведро на коромысле
Не коснулося плеча.
Кудри длинные повисли,
Точно звуки скрипача.
А ведь было ещё и такое:
Я, носящий весь земной шар
На мизинце правой руки,
Мой перстень
неслыханных чар –
Тебе говорю: Ты!
Ты вспыхнул среди темноты.
Так я кричу, крик за криком,
И на моём каменеющем крике
Ворон священный и дикий
Совьёт гнездо и вырастут
ворона дети,
А на руке, протянутой к звёздам,
Проползёт улитка столетий!
Помимо прочего, здесь – и это в 1919 году! – дано не только предчувствие, но и точное описание одного из будущих самых выразительных приёмов в джазовом вокале, именуемом «dramatic cry».
Вы, возможно, спросите: «Так к кому из джазовых музыкантов поэт джаза Велимир Хлебников ближе всего по духу?» Полагаю, что к Майлсу Дэвису (Miles Davis) и Телониусу Монку (Thelonious Monk). С первым его роднит, когда они заняты своим делом – Майлс с трубой, Велимир – с пером – ощущение свободы такой степени концентрации, что иной наш рассеянный гражданин из подпевки «чего изволите?» (4 раза без передыха) может и заразиться… Второй же просто однояйцовый идейный брат-близнец поэта – такой же длинный и худой авангардист, примитивист-заумщик (смотря по ситуации) и разрушитель канонов. Да что там алалашничать! Оторвитесь на часок от телегрёз, поставьте на проигрыватель что-нибудь из «Kind of blue» M D, а потом ту же «Round the Midnight» в нервном исполнении неистового «монаха», само собой, читая при этом неспешно томик поэзии Хлебникова. «Satisfaction garanted!», как любят говорить в таких случаях наши друзья (или они нам cнова уже не друзья?) – американцы…
В Астрахани помнят, знают и любят творчество Велимира Хлебникова. Возрождение хлебниковедения началось в 1985 году, открыт и работает музей его имени, изданы книги как стихов, так и исследований творчества Хлебникова…
Ныне же Астрахань готовится к крупнейшему в своей истории гуманитарно-культурологическому проекту «Дельта мира», идея которого в определённом смысле навеяна строками из поэмы Велимира Хлебникова «Ладомир»:
(…) Где Волга скажет «лю»,
Янтцекиянг промолвит «блю»,
И Миссисипи скажет «весь»,
Cтарик Дунай промолвит «мир»,
И воды Ганга скажут «я»,
Очертит зелени края
речной кумир (…)
Да, это обращение поэта к великим рекам неслучайно. На одной из них он вырос, его отец был основателем и первым директором Астраханского государственного заповедника в дельте Волги, тема Реки проходила через всё творчество поэта. Так что в международном проекте «Дельта мира» он будет самым активным и желанным участником. В частности, в рамках уже запущенной программы «Delta Jazz» предусматривается проведение фестиваля «Caviar Jazz in Astrakhan» c большим и представительным вечером джазовой поэзии, где править бал будет, само собой, Велимир Хлебников.
Использование имиджа Реки в каком-либо культурологическом проекте – не наше изобретение. Так, устроители одного из крупнейших в мире джазовых фестивалей «North Sea Jazz Festival» в Роттердаме назвали 15 концертных площадок, на которых проходит фестиваль с именами крупнейших мировых рек. Россия представлена там Волгой и Енисеем.
Мы же в «Дельте мира» пошли дальше, сделав образ Реки духовной основой всего гуманитарно-культурологического проекта. В результате вышли на сообщество дельтовых городов, которые представляют собой мировые перекрёстки историко-культурных, экономических, геополитических, этнических и конфессиональных путей, своеобразные музеи под открытым небом…
Поэт Велимир Хлебников, имеющий всемирную славу и признание, гений, рождённый и выросший в дельте великой русской реки, cтанет прочным художественным стержнем дельтового проекта.
…По свидельству очевидца, последним словом, произнесённым поэтом, было слово «да». В этом, как и в творчестве Виктора Владимировича Хлебникова, есть что-то мистическое. Ведь «да» – одно из самых потребных слов в джазе. Введённое в него великим Cэчмо (Satchmo) с его знаменитым финальным «Oh, еah!», оно символизирует вечную радость в вечной жизни.
Они и здесь неразлучны – Хлебников и джаз…
Юрий Никитин