,
тележурналист
ВОРОНА
Сложивши крылья за спиной,
Идёт ворона чуть вразвалку.
Конечно, в важности такой
Она перегибает палку.
Ей быть бы проще и скромней,
Пока холодный ветер дует,
Как этот серый воробей, –
Он ни на что не претендует,
Как эта мокрая земля
Смиренно зиму ожидает
И, наконец, как этот я,
Который знай себе шагает.
23 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА
Затягиваем чемоданы.
Тревогу объявляет радио.
Папа встаёт с дивана.
Болен. Последняя стадия.
В баночку кровью харкает.
Как же теперь сберечь его?
Последний поезд из Харькова
Уходит сегодня вечером.
Мать пеленает сестрёнку.
Хлеб по карманам рассован.
Сдвинут мольберт в сторонку,
(Сюжет – недорисован).
Папин приятель, художник,
К вагонам проводит нас.
Тревога – а не тревожно.
Не до того сейчас.
Мечусь-тычусь по комнате,
Из тумбочки всё повытаскивал.
«Ну как же вы все не помните,
Где акварельные краски?»
За дверь выносят поклажу.
«Вспомнил!» Прыжок к балкону.
«Лёшка, вернись сейчас же!»
А на меня с наклоном,
Вспарывая нашу Рымарскую,
Рёвом глуша и треском,
Бомбардировщик ринулся,
Чёрным крестом надвинулся,
В память врезаясь резко.
ПОКА МЫ ЗДЕСЬ
Уж в чём, а в этом будь уверен –
Над всеми властвует закон:
Со дня рожденья к высшей мере
Любой из нас приговорён.
И дело только лишь в отсрочке –
Кому лет сто, кому лет пять,
Но всё равно поодиночке
Предписано поумирать.
Живёшь – как будто так и надо
В круговерченье дней, ночей,
И вдруг – разящая команда:
«Подъём, на выход! Без вещей».
…Каким же, извините, лохом
В раскладе этом надо быть,
Чтоб каждым шагом, каждым вздохом,
Пока мы здесь, не дорожить.
Не жить детально и подробно,
Закутавшись в земной уют,
А убивать себе подобных,
Которые и так умрут.
Потомки навсегда исправят
Несправедливый приговор,
И эволюции в укор
Они амнистию объявят.
БОЛЬНИЧНЫЙ КОРИДОР
Больничный коридор – такая ось,
Вокруг которой вертится больница.
Мне по нему пошляться довелось,
И с вами, не дай бог, оно случится.
Больничный коридор – он как ручей,
Где разные событья расплескались.
Вот новичок с пакетиком вещей,
Вот старичок с мочою на анализ.
Вот медсестра. Её, конечно, злит,
Что все больные страшно бестолковы.
Вот доктор озабоченно сидит
У койки бестолкового больного.
Идёт сосед мой, голову склоня,
Вот с лестницы пахнуло сигаретой.
И даже «Бак для грязного белья»
Зачем-то влез в стихотворенье это.
Чтоб коридор проветрить, медсестра
Большие окна настежь отворяет.
Весенний снег идёт ещё с утра,
Обняв больницу, ласково качает.
ЖАЛОСТЬ
Мне жалко женщин.
Странные созданья.
Завлечь мужчину,
мучиться, страдать…
И если бы сказали ей заранее,
Она б мужчиной пожелала стать.
Мне жаль мужчин.
Судьба их так тревожна!
Любовь, разлука, ревность без причин.
О, если б это было бы возможно –
Предупреждать о чём-либо мужчин.
Мне жаль себя. Чего-то не успел я.
Недолюбил и недосотворил.
Хотя построил дом, сажал деревья
И сына поднимал по мере сил.
Ещё мне жалко стариков, старушек,
Пока они живут. Пока, пока…
Мне жаль ворон, собак, ужей, лягушек, –
Существовать, не зная языка!
Чуть не забыл: Вселенную мне жалко.
Взрывается, пузырится, летит.
Куда, зачем, – как будто из-под палки
Того, кто всех из жалости творит.
Да, жалко Бога! Может, он всечасно
Жалеет, что затеял круговерть.
Но мы его утешим: жизнь прекрасна!
Хотя бы тем, что можно
всех жалеть.