В июле 1914 года, за считаные дни до начала мировой войны, Совет съездов представителей промышленности и торговли представил в правительство докладную записку. Начало текущего десятилетия, говорилось в ней, стало для России временем исключительного экономического подъёма. Государство вкладывает огромные суммы – прежде всего в оборону, резко увеличился и частный спрос. На выходе – впечатляющая динамика промышленного производства.
Но в промежутке скрыты опасные диспропорции. Реальный уровень развития внутренней промышленности не позволяет обеспечивать существующие запросы. Сырьё, комплектующие, готовые машины идут из-за рубежа. А внешнеторговый баланс (крайне существенный показатель для России, одного из крупнейших мировых заёмщиков) обеспечивается, как и прежде, импортом хлеба. Правительство готово исполнять для своих промышленников роль самого активного покупателя, но создавать для них благоприятную среду, снимать отжившие ограничения, вводить необходимые стимулы – нет, не готово.
Проверку мировой войной российская промышленность, как известно, не выдержала. И это было, по общему мнению, одной из главных причин того, что проверку мировой войной не выдержала сама Россия.
За сто с лишним лет мир настолько изменился, что гипотетическую мировую войну глупо рассматривать как вызов для национальной промышленности – на фоне почти неизбежной глобальной катастрофы. Но значение промышленной политики и в постиндустриальную эру остаётся столь же высоким.
Промышленная политика в жизни страны чем-то сродни человеческому достоинству в жизни отдельной личности. Мы говорим про человека «опустился»; про государство мы можем сказать то же самое, когда его достоинство не поддерживается разумной и активной промышленной политикой. При этом на входе и на выходе, как в России начала 1910-х, мы можем иметь вполне пристойные макропоказатели. А за ними будут скрываться пустота, деградация и неустойчивость. И в самом народном хозяйстве, и в судьбах множества людей, из которых этот народ, о чьём хозяйстве идёт речь, и состоит.
Первым секретарём Совета съездов промышленников начала ХХ века был горный инженер Вольский. На следующем историческом переломе «голос» отечественной промышленности тоже возвращал инженер Вольский (ну, у Аркадия Ивановича к тому времени за спиной помимо образования и опыта инженера-металлурга была также многолетняя школа большой политики и большой экономики). Он создал и полтора десятилетия – крайне сложные полтора десятилетия – возглавлял Российский союз промышленников и предпринимателей. Это был для Вольского не только и не столько лоббистский институт, сколько инструмент восстановления эффективной промышленной политики в масштабах всего государства, когда у самого государства сил для этого явным образом не хватало.
Мне повезло в последние годы этого служения Вольского работать исполнительным секретарём РСПП. Помогать ему в той огромной работе по защите интересов отечественной промышленности, которые для самого Вольского не сводились только к численным показателям прибыли и роста. Окончательные критерии всегда находились в области совести и достоинства. Достоинства государства, которому приличествует иметь развитое, современное, высокотехнологичное промышленное производство. Достоинства всех, к этому производству причастных.
Хочется, чтобы такой подход преобладал и в нынешней, и в будущей России. Война не спросит с нас так, как с наших предков. Со статистикой мы научились работать отлично. Нефти и газа – современного русского хлеба – хватит ещё надолго. Единственным достаточным стимулом для проведения действительно успешной промышленной политики остаётся государственная совесть, коллективная воля к достойной жизни.
Игорь Юргенс, профессор МГИМО