Когда началась война на Донбассе для каждого из нас? Сколько ни спрашивала у окружающих, у каждого свой ответ. В 2014 году было много событий, ставших для кого-то той самой разделительной чертой.

Я верю в человечность. Как и мои родители. Мы не живём в выдуманном мире, нет, но мне и моим близким хотелось верить, что происходящее – чудовищная случайность. Ведь не могут же люди быть такими жестокими? Оказывается, могут. И мы, зная это, всё равно продолжаем надеяться, что люди способны одуматься. Иначе зачем тогда жить? Всего лишь наивная надежда, ничуть не оправдывающая преступления.

Не знаю, что до сих пор заставляет надежду теплиться... Поначалу была убеждённость, что такого не может случиться в наше время у нас на родине. Не может быть, чтобы армия уничтожала собственный народ.

Думаю, полное осознание начала войны приходит, когда привыкаешь к смерти. Когда привыкает и каждый человек в отдельности, и государство.

Для меня точкой отсчёта стало второе июня 2014 года. Помню, был понедельник, мы с братом болели, нам предстояло пойти на приём к врачу.

Вообще, наша повседневная жизнь расписана по минутам, хотя мы и не замечаем этого: до автобусной остановки идти столько-то, поездка займёт столько-то. Интервал автобусных рейсов, график работы педиатра, примерное время ожидания в очереди. Ангина – это, конечно, неприятно, но не смертельно, а если надеть маску, то можно и в библиотеку зайти, чтобы взять книги по школьному списку «на лето». Планы, которые могут меняться в зависимости от обстоятельств. Наши поменялись из-за того, что мой старший брат испугался выходить на улицу, мы замешкались, выбились из графика, к врачу пошли без него, а на обратном пути я просто поленилась зайти в библиотеку, решила, что времени на чтение у меня всё равно нет, разве только картинки просмотреть. Но если бы мой брат не испугался, а мама не обратила внимание на его переживания, то по «расчётному времени» мы бы оказались возле того самого сквера рядом с Луганской обладминистрацией, куда был нанесён тот самый авиаудар. И я понимаю, что, возможно, мы с мамой живы только благодаря брату.

Помню, как расплакалась из-за страшного грохота, потрясшего город. Помню, как не было мобильной связи, и мы не могли дозвониться бабушке, работавшей в театре через дорогу от места трагедии. А ещё я помню, что рассказывал мой учитель о событиях второго июня. За зданием администрации находится детский сад, и в тот день после обстрела воспитатели стояли у ворот и встречали ослепших от слёз матерей всего одной фразой: «Все живы!!!» А им больше ничего и не было нужно.

Война – это когда первого июня мир отмечает День защиты детей, а уже второго июня самым важным словом для родителей становится простое, короткое – «живы». А через неделю погибает от артобстрела первый ребёнок. Полина Солодкая из Славянска. Ей было шесть лет – моя ровесница. Она могла стать врачом, учителем или художником. Кем угодно. Но навсегда останется первой в списке убитых детей – жертв этой войны.

Какое страшное слово – «список». И пополняется он до сих пор. Неудобная правда, но о ней нельзя забывать. Да и не получится, даже если бы захотелось.

В Луганске есть мемориал, посвящённый детям, погибшим из-за обстрелов. Есть он и в Донецке. Стоя у него, взрослые до сих пор не находят слов, молчат, опустив глаза. Тут действительно нечего сказать. Мир отмечает День защиты детей, но защитить нас не может.

Дети войны тихи и, возможно, потому не слышимы взрослыми. Пока так. Но я верю, что всё изменится. Когда-нибудь мы увидим мир и на нашей земле. Мы, дети, пережившие войну, вырастем. И будем пытаться остановить весь этот ужас, сделав то, что не удалось взрослым, чтобы День защиты детей перестал быть просто датой, превратился в настоящий праздник.

Фаина Савенкова, Луганск