Имя Дзиги Вертова в последнее время на слуху – особенно после того, как в 2018-м Николай Изволов заново открыл широкой публике его дебютный фильм «Годовщина революции».
На самом деле автора «Человека с киноаппаратом» и «Трёх песен о Ленине» долгое время за границей ценили больше, чем на родине, – в 1961-м Жан Руш и Эдгар Морен «Хроникой одного лета» откроют новую страницу в истории кино, озаглавленную «синема верите» в честь вертовской «Кино-правды», которую они не поняли, но полюбили всей душой, а в конце шестидесятых Жан-Люк Годар, не мудрствуя лукаво, даст старт «Группе Дзиги Вертова». В СССР же Вертов на некоторое время оказался забыт – его агрессивный и новаторский стиль оказался не нужен стране уже во второй половине тридцатых. А ведь именно он сформировал те начала, на которых построена вся современная медиажурналистика.
Возьмём хоть его «ленинскую» «Киноправду» – не совсем даже фильм, скорее двадцатиминутный сюжет в рамках той самой хроникальной серии. Вышел он под номером двадцать один в 1925-м и был посвящён годовщине более печальной – смерти Ильича. Вы, конечно, знаете эти скорбные выпуски «Вестей», которые дают день в день кончины очередной знаменитости – только всё немое и чёрно-белое. 29-летнему Вертову удалось вывести из такой «заказухи» настоящий шедевр, в котором каждый новый кадр кажется не ударом по восприятию смотрящего, как мечтал Эйзенштейн, а настоящим апперкотом, способным отправить зрителя в нокдаун.
Первый же эпизод фильма ломает все устои тогдашнего хроникального фильма – с крупного плана прямо в камеру уверенно смотрит заводской рабочий с фактурными усами, посредством титров прямо заявляя: «Я, рабочий завода имени Ленина… задержал стрелявшую в нашего Ильича эсерку Каплан. Покушение произошло здесь. Раны Ленина никогда не будут забыты». Что же мы только что посмотрели? Будущее тележурналистики – интервью! Целлулоидному памятнику Вертов придаёт человеческие черты, начиная сюжет не с монументов или государственных мужей, но с (почти) простого рабочего, каких в молодой Стране Советов были миллионы.
Пойдём далее. Рифмуя ленинские митинги с военной хроникой, Вертов параллельно вводит анимированные карты фронтов Гражданской войны – куда-то многозначительно летят стрелки, важно сжимаются обручи окружения. Режиссёру удаётся оживить даже официозные спичи Ильича: когда он говорит об остановке промышленности, на экране «складывается» громадная заводская труба, словесные эпидемии иллюстрированы зверскими кадрами высохших трупов, кучей сваленных на кладбище. Монтаж виртуозно подчиняет жизнь огромной страны действиям этого сухонького человечка в кепке: махнул рукой – поехали десятки тракторов, подмахнул бумагу – на воду спущен очередной корабль-гигант, а в деревенском доме зажигается лампочка.
Но вот загораются страшные слова: «Железный вождь болен». Выступает нарком Семашко – как себя чувствует Ильич. Что значит – «как»? Хорошо или плохо. Вертов же даёт настоящее светопреставление: рядом с листком календаря и циферблатом часов на экране бегают и сжимаются белые линии, отмечая температуру, пульс, дыхание, – да это ведь инфографика, резидент биржевых сводок и докудрам! Но вот Ленин умирает. На похоронах несчастные крестьяне падают в обморок, их выносят из залы – что же думает тлетворный Запад? Вертов мог бы нарезать какие-нибудь архивные кадры с улыбнувшимся Керзоном, но нет – фильм сменяется мультфильмом, и теперь весёлому карикатурному буржую в глаза летят стрелы – дескать, ленинизм жив, Англия с Норвегией его признали, а толпы рабочих ломятся вступать в партию.
От Вертова требовалось читаемое экранное сообщение, он совершил переворот. Так что подождите следующего года – будем праздновать годовщину уже другой революции.